Откликнулся 88-летний узник брянского концлагеря «Дулаг 142»

В «Брянские новости» обратился бывший узник фашистского концлагеря «Дулаг 142» Анатолий Николаевич Эсипов. Более года он с матерью провел в одном из самых мрачных мест периода оккупации Брянска. В памяти семилетнего мальчика отпечатались многие ужасы концлагеря. Потом их дополняла рассказами мать.

Сейчас Анатолий Эсипов живет в Челябинске, однако родился он во Мценске Орловской области в 1935 году. В концлагере находился с начала лета 1942 года по начало сентября 1943. Сначала фашисты схватили его мать и сестру отца. Произошло это в марте 1942 года.

Бывший узник вспоминает, что  их барак находился между бараком-общежитием полицаев и резиденцией коменданта лагеря. Некоторым невольника удалось бежать.

− Мы тоже однажды должны были сбежать и уже сидели на узлах, но что-то пошло не так, − рассказал Анатолий Эсипов.

Многие свои воспоминания Анатолий Николаевич воспроизводил по рассказам мамы.

− Мама говорила, что немцы сбрасывали трупы лошадей, и голодная толпа бросалась на эту «еду», калечили друг друга, так как у многих были ножи и другие режущие предметы. А еще немцы развлекались тем, что на эту толпу голодных людей направляли громко рычащую танкетку, которая вполне могла и раздавить кого угодно. Выйти из лагеря не представляло сложности. Было очень много различных лазеек в заборе, и я ими пользовался, причем мои «путешествия» простирались довольно далеко − я доходил до восточной окраины Радицы.

В 1945 году в Брянске шел суд над немецкими военными преступниками, главным обвиняемым был комендант города генерал Адольф Гаман. Осенью приговор в отношении Гамана, а также генерала и ефрейтора был приведен в исполнение при большом скоплении народа.

− Я присутствовал при этом действии. Произошло это на той площади, где потом построили драмтеатр. К сожалению, мамы не стало в 1949 голу, она умерла от туберкулеза в возрасте 32 лет, − рассказал бывший узник.

В семье был архив, но он исчез вместе с домом № 24 на  Смольной улице в Бежице.

− Новая улица поглотила переулок Орловский и дом № 24, в котором раньше жили очень хорошие люди − Прасковья Денисовна Крейтнер и ее дочь Татьяна, − вспоминает Анатолий Эсипов. − Они принимали  удивительное участие в моей судьбе, и сегодня я корю себя за свое мальчишеское легкомыслие тех лет и очень сожалею, что не могу выразить свою благодарность этим двум чудесным женщинам. Вот именно в их доме и оставалось некоторое имущество, принадлежащее маме. А последний раз я был в Бежице 30 декабря 1952 года и уехал на Урал из этого дома. А вообще-то в Бежице я учился в спецремучилище №24 − это начало улицы Почтовой − с 1948 по 1952 года. В Брянске жил возле моста через Верхний судок. В 1945 моста еще не было, но его уже начали строить военнопленные венгры (мадьяры). А улицей Ленина была улица, по которой добирались до железнодорожного вокзала. Раньше от него паровозик Ов, «овечка», бодро тащил за собой полдюжины пригородных вагонов. А родные места − это Мценск и окрестности, в  которых меня немцы изловили в 1942 году. Брянщина − это продолжение, детство слилось с отрочеством, плавно перетекло в юность и закончилось 1952 годом.

Анатолий Эсипов не считает свои воспоминания «особой ценностью». По его словам, докапываться до истины очень сложно, иногда на это уходят годы, а то и десятки лет:

− И я не претендую на истину в последней инстанции, но и не хочу выдумывать и извращать ту действительность, в которой мне пришлось побывать. Да и память сохранила только отдельные фрагменты из той лагерной жизни. Я , например, не помню, чтобы в лагере было много детей . У меня был только один приятель со странным именем Лурик и одна подруга − девчонка Люся. Они жили вместе с мамами в цоколе здания, которое справа от ворот лагеря. Во что-то мы, наверно, играли, но во что − не помню. Они никогда не подписывались на выход из лагеря вместе со мной и никогда не ходили в зону военнопленных. В лагере были две основные зоны. На снимке с танкеткой направо идет деревянный забор, за ним было пять бараков: первый − с цоколем , в котором жила обслуга − прачки , уборщицы, посудомойки , официантки. Было и какое-то подобие бомбоубежища. На втором этаже была оружейная мастерская, где работали те же военнопленные, но имевшие , я бы сказал,  особый статус. Они свободно передвигались по территории за исключением зоны для военнопленных. Среди их было двое: дядя Вася Передельский и Илья. Они сбежали из лагеря к партизанам в 1943 году. Почему я это знаю? Илья нашел нас в Клинцах уже в форме Красной Армии и рассказал, что они чуть не подстрелили моего обидчика во время одной из партизанских операций. Дядя Вася же попал в плен раненым. У него в затылке было углубление в которое на один сантиметр входил мой указательный палец. До войны он был музыкантом и учился в Московской консерватории, играл на валторне.

Дальше вдоль забора, говорит бывший узник, стоял барак полицаев, среди их были и украинцы:

− Между этим бараком и забором была градирня − вышка с баком для воды. Мама рассказывала, что там полицаи наказывали провинившихся − били их резиновыми шлангами до крови. Я же такого не видел. Вот отсюда я и делаю вывод , что в лагере изменилась ситуация то ли из-за смены руководства то ли из-за смены курса. Вайзе же вроде хотел укомплектовать полк «Десна». Против полицейского барака стоял деревянный сарай, и однажды между ними упала бомба. Взрыв образовал большую воронку, но полицаи не пострадали, сарай тоже не был поврежден. Это было просто удивительно! Ну а далее был наш барак, где также жила обслуга, те же прачки и официантки. Потом был барак коменданта. Там жил и денщик коменданта, были и его апартаменты и офис. Вот последний барак был то ли клубом, то ли столовой − не помню. Столовых было несколько: офицерская, солдатская, полицейская. Перед последним бараком располагался шикарный цветник. Эти пять бараков отделялись от зоны военнопленных забором из колючей проволоки. Вход в эту зону был за зданием биржи. Там тоже стоял забор из проволоки до здания лазарета. В 1943 году этим лазаретом ограничивалась зона для военнопленных.

В бывшем немецком концлагере с 1941 по 1943 годы содержалось до 80 тысяч человек, из них более 40 тысяч были уничтожены. О самом крупном концлагере на территории России и забытом убитом народе еще много предстоит рассказать.