Кулачные бои в брянском селе Некислица сменили обстрелами со стороны Украины

Приграничное село Некислица Брянской области подверглось ночью обстрелу со стороны Украины. Как сообщил губернатор Александр Богомаз, повреждена линия электропередачи. К счастью, никто не пострадал.

«Сегодня в 5 утра с территории Украины был произведен артиллерийский обстрел приграничного села Некислицы Севского района. В результате обстрела повреждена линия электропередачи. Жертв и пострадавших нет. На месте работают все оперативные службы», − рассказал Александр Богомаз.

По его словам, бригада электриков уже выехала на место инцидента и приступит к восстановлению линии после работы оперативных служб.

Впервые Некислица подверглась обстрелу со стороны Украины 6 июля. Тогда тоже повредили линию электропередачи.

Между тем несколько десятилетий назад жители русской Некислицы и соседнего украинского Сопыча жили не просто мирно − роднились. Правда, здесь устраивали кулачные бои, но они были потешными и не мешали брататься.

Смоленской в деревне Некислица называли религиозный праздник. Его не отмечали даже в соседних русских селах, а в Некислице чтили.

Две сотни шагов и узкий железный мостик отделяют русскую деревню от украинской – Сопыча. За мостиком после развала СССР обычно сидели сонные пограничники, слушавшие кваканье лягушек в зеленом ручье и мычание коров. Если служилые видели, что границу пересекает знакомый дед, так и оставались сидеть в ивняке, а у незнакомого паспорт требовали и пропускали дальше.

В Сопыче Смоленскую не праздновали, но тоже всегда  напивались горилки и шли брататься к соседям. Тем паче, за границей много родни. А язык у сопычан,  как объясняла баба Клава из этого села, кацапский, с некоторой малороссийской примесью: «То там ухватишь слово, то здесь».

В 2001 году произошло побоище − как раз на Смоленскую. Милиция ничего не рассказала: не слыхали. Да и в самой Некислице свидетели что-то не попадались. Когда же встретился рыжий жаждущий мужик, стало ясно, что некисляне просто осторожничали. «Кто я? – ни с того ни с сего отчаянно завопил мужик. – Настоящий пьяница! Пойду уколюсь». Однако уколоться, то есть выпить, ему не удалось, и через минуту Анатолий Щебетов возвратился: «Дай пять рублей. Или три, два. Все расскажу!» Оказалось, что и на три рубля в деревне можно купить стопку самогонки. И подобревший Анатолий поведал: «Шел я на Пречистую, со стороны шел. Забрел к Ваське Пантюшину. Гляжу, шум возле клуба – драка. До трех часов ночи у Васьки сидел. Куда ж высовываться – дубинками убьют. Глянь, все заборы на колы растащили».

Действительно, изгородь возле некоторых домов была щербата. Старики, жившие на том краю деревни, который ближе к границе, кивали: «Да, слыхали, перепилась молодежь, и подрались. Тут часто дерутся». Однако таких сражений, как на Смоленскую, прежде,  все-таки не  случалось. Это стало ясно уже из отрывочных свидетельств некислян. Наконец один из стариков указал рукой на молодого человека лет тридцати: «Да вон у Васьки спроси, он там был». На лбу Васьки сияла свежерубленая звезда, повторявшая фирменный знак «мерседеса». О своих подвигах он стеснялся рассказывать. А между тем так заехал правой рукой какому-то сопычанину, что сломал себе кисть.

Не горстка украинских гостей пожаловала в русскую деревню, а человек сорок − праздник! С чего началась драка?

–  Как обычно: кто-то неправильно улыбнулся, кто-то не так посмотрел, – беззлобно рассказывал Васька. – А потом пошло-поехало, вспомнили даже то, что было сто лет назад.

А ведь были в прошлом не только обиды. Веками жители Некислицы и Сопыча на Рождество учиняли кулачные бои. И какие благородные! Анатолий Бордюгов, который и сам участвовал в веселом ристалище,  вспоминал:

– Рано утром выгоняли гусей к проруби и стравливали их. Потом силой мерялась ребятня. Ну а уже после церковной службы мужики собирались. Сначала выпьем, как положено, а потом начинается: «Ну что, затрем? Погреемся?» И пошло: «Гей, гей!» То нас сопычане гонят, то мы их.  Их-то в три раза больше, а мы все равно наддавали им. В узкое место загоним или на мостик и метелим. Раз до цервки догнали. Вся округа собиралась глазеть! Случалось, что и зубы выбивали, а как-то, балакали, даже загубили  человека. Мне тоже раз так музданули, что искры из глаз посыпались. Но обид не было. Поднял руку – тебя уже никто не тронет. Лежачих тоже не били. Если заметили, что в руке палка или железка какая – от своих же получишь. У нас и старики вот с такими бородами выходили на кулачки. Дед Иван лет до восьмидесяти  сражался. Бились с обеда до самого вечера, а потом соберемся вместе, выпьем и хохочем: «А как я тебе, Петро, заехал…» И на танцы повалили…

Забывались веселые кулачные бои, но возникла противоестественная граница, и с кажущейся беспричинностью зародилась вражда. Пока она заразила часть молодежи, впитавшей заклинания о независимости и о недобрых соседях, которые десятилетиями поедали твою пшеницу. Четыре десятка молодых сопычан, пришедших в Некислицу праздновать Смоленскую, попали уже не на родную землю, и встретили их тоже как чужаков. Из-за девушек дрались во все времена, а на этот раз взаимная злоба возникла сама по себе − иноземцы! В толпе нагнеталось что-то недоброе, дело запахло порохом. После первого удара и крика все будто с цепи сорвались, и началось сущее побоище. Когда украинцев потеснили, они кинулись к заборам и пустили в ход колья, некисляне ответили тем же. Не менее сорока минут, по прикидке Василия, бились не на живот, а на смерть братья славяне. Но Щебетов ведь до трех ночи боялся выйти на улицу − значит, подольше сражались. Стонущий клубок из семи десятков тел медленно катился к железному мостику. Здесь зачесались руки у пограничников: «Ну переходите, мы вам тут накостыляем!» На этот раз не перешли. Николай, лесник из Сопыча рассказал, что начальнику украинской погранзаставы  пришлось в ту ночь вызывать наряд милиции. Потери?

– Да ничего серьезного, – говорил Василий. – Я вот руку сломал. Ну, кому-то, может, ребро повредили или зубы выбили. Не знаю.

Не знали ничего толком и в Сопыче. Правда, ближний к Некислице край Сопыча, как объяснили, не враждует с русскими.

Тогда не враждовал. И все так же миролюбивы были украинские старики, не чуравшиеся русского языка. Другой мовы, в отличие от парубков, они не знали…