Депутат сделал скандальное заявление о бывших гражданах СССР

Профессиональный и человеческий опыт – удивительная штука. Помимо твоей воли в памяти в нужный момент могут возникнуть воспоминания, которые внезапно осветят с неожиданного ракурса целый кусок истории. Таким моментом стало утро 3 октября, когда в Интернете появилось сообщение о том, что депутат Государственной думы РФ, зам. председателя комитета Госдумы по образованию и науке, член Высшего совета ЛДПР Борис Чернышов предложил создать в Российской Федерации новую льготную категорию граждан – «жертвы перестройки». С такой инициативой он обратился к министру труда Максиму Топилину.

По мнению депутата (цитирую по Интернету), а возможно, и всей фракции ЛДПР, «перестройка» (реформы в политической, идеологической и экономической сферах в СССР во второй половине 1980-х годов) стала крупнейшей геополитической и гуманитарной катастрофой для миллионов жителей Советского Союза в 1990-е годы. В большей степени пострадали граждане, которым в те годы было 25—45 лет, подчёркивает законодатель. В его обращении сказано, что из-за перестройки в стране было зафиксировано падение рождаемости, существенно возросла смертность: многие «жертвы перестройки» рано ушли из жизни или приобрели тяжёлые заболевания». В этой связи депутат Борис Чернышов посчитал необходимым ввести меры социальной поддержки данной категории граждан.

Сначала мне стало немного смешно – из-за такого резкого определения целого поколения, даже нескольких поколений людей. Затем явилась мысль, что более точного и справедливого, хотя и очень смелого предложения мы в последнее время от Думы и не слыхивали. А еще через несколько минут совершенно неожиданно вспыхнуло давнее воспоминание.

Это мое воспоминание высветило проблему в буквальном смысле слова.

Было это еще в Самаре, тогдашнем Куйбышеве, в самом начале 1980-х годов. Корпункт «Комсомольской правды», собкором которой я работала, располагался на 12-м этаже жилого дома на углу улиц Маяковского и Галактионовской. Поздно вечером я подошла к окну, выходившему на север, и что-то заставило меня забеспокоиться. Я вгляделась. Внутри темного помещения на первом этаже старого двухэтажного дома на другой стороне Галактионовской улицы, наискосок от нашего, в квартале, где долго сохранялся старинный «муравейник» деревянного жилья, мелькали какие-то странные огни, как будто толпа людей металась там с горящими свечами. Через секунду-другую до меня дошло, что там начинается пожар. Я немедленно позвонила по 01 и вернулась к окну. На первом этаже того дома уже полыхало. И – о ужас! – оказалось, что на втором этаже, над пожаром, в комнате, где горел свет, спокойно сидела перед телевизором какая-то женщина. К дому уже подъезжали пожарные машины. Через мгновение женщина встала, потом кинулась куда-то, потом погас свет…

Спустя несколько лет, когда я уже работала в Москве, все мы оказались в ситуации, в которую попала та жиличка.

Где-то в непосредственной близости от нас уже вовсю полыхал пожар долго сдерживаемой ненависти к нам, советским, которая маскировалась под заботу о нашей свободе и о демократии в нашей стране, а мы, сидя в безмятежной безопасности, смотрели телевизоры. По телевизорам шла перестройка.

До сих пор то здесь, то там шумнут о некоем тайном заговоре против СССР. Ну какой, ей-Богу, он тайный, какая-такая «конспирология»? Всего через год после завершения Второй мировой войны, с Фултонской речи мистера Черчилля, будущего сэра, начались против нашей страны открытые боевые действия. Открытая, явная, нескрываемая война – идеологическая, экономическая, геополитическая, психологическая, включившая в себя мощную гонку вооружений, прежде всего ядерных, получила название «холодной войны». И, кстати, вовсе не против СССР она велась, а, как теперь выяснилось, против всё той же России, слишком громадным утесом стоящей на пути безнравственного, с христианской точки зрения, развития другой цивилизации. И именно эта война незаметно для нас, но с самого начала и сверхудачно, вписалась и встроилась в перестройку.

По всем нашим телевизорам, цветным и еще черно-белым, выступал тогда пламенный оратор Михаил Горбачев. Многие его сначала поддерживали. Народ разобрался раньше членов КПСС – коммунистической партии Советского Союза. В конце концов, и соратники лидера поняли, что речи первого и последнего президента СССР не содержат не то что продуманной и разработанной, но и вообще какой-либо программы. Мыслеизъявления маршала перестройки были прерваны сразу с двух сторон: со стороны патриотически настроенных, но не вполне вменяемых членов ГКПЧ и людей, которые «знали, что делали». Над скопищем антигорбачевской коалиции разных тонов и оттенков возвышалась фигура коммунистического лидера Урала Бориса Ельцина.

Кто не ездил после перестройки по России, тот не в полной мере представляет масштабы позорного и, прямо скажем, целенаправленного разрушения.

А я по долгу службы ездила. В одном месте зарплату рабочим выплачивали автопокрышками, в другом – хлебом, в третьем – вермишелью, в четвертом – кирпичами. В общем, кто что «выпекал». Дошло чуть ли не до специфической продукции – гробов. Потом стало еще хуже: начали закрываться предприятия. В моем родном Саратове исчез, как и не было, авиационный завод, скрывавшийся во время Великой Отечественной войны под именем завода комбайнов, и на его месте возник необъятный торговый центр. Именно на этом заводе заказывал на свои деньги самолеты ЯК-3 для фронта знаменитый и успешный саратовский пчеловод Ферапонт Головатый, а позже там выпускали гражданские ЯК-40. На территории бывшего станкостроительного завода (уберите из названия первую букву, и поймете, что именно в войну, по тайным слухам, выпускало предприятие) – сейчас также торговый центр. Не выдержал испытания рынком знаменитый латвийский РАФ: только, может быть, в этом году там возобновят выпуск микроавтобусов. По всей стране разрушены десятки моногородов, потому что закрыты шахты, рудники, предприятия – «почтовые ящики». Да что далеко ходить? С лоджии своей московской квартиры я вижу, как на месте закрытого завода «Калибр» возводится новый жилой квартал. «Трехгорка» перевела часть своего производства куда-то в Верхневолжье, и это еще слава Богу: у волжан появилась работа. А вот ЗИЛа, знаменитого ЗИЛа, вообще больше нет…

А значит, нет и здоровья, зарплаты, благополучия, высокой, достойной и надежной пенсии не только у бывших зиловцев, но и у миллионов людей по всей стране. И это лишь малая часть того, что принесла советскому народу горбачевская перестройка – безусловно, необходимая, но ни на йоту не продуманная.

А главное, что привнесла она в нашу небогатую, но относительно равноправную доперестроечную жизнь, в нашу русскую душу – чудовищную, непереносимую, толкающую на преступления и самоубийства зависть к нуворишам, их брильянтам, деньгам и особнякам.

Прав молодой депутат, все мы «жертвы перестройки», кроме нескольких сотен российских миллиардеров и сонма удачливых чиновников.

Источник: «Столетие»