Как Герой Советского Союза обувь чистил

Была середина августа 1970 года, но московское солнце палило, как в разгар лета: асфальт размяк, и прохожие оставляли на нем следы, будто на раскисшей после дождя земле. Ладо Давыдов открыл застекленную кабину чистильщика обуви и охнул: гуталин разжижился и потек из жестянок… Тридцать пять градусов в тени!

Он не спеша уселся на потертый коврик – пестрый кусочек Кавказа в московской привокзальной толчее, накрыл колени синим передником, приготовил щетки. Тридцать пять – разве это жара? Сходил к автомату, выпил стакан холодной газировки с лимонным сиропом, включил в кабинке вентилятор – и нет никакой жары.

Жара была тогда, в 42-м, когда он шел в солдатской колонне по Военно-Грузинской дороге, и во фляжках, похоже, закипала вода, потому что воды этой плескалось глоток, а вокруг зноем дышали раскаленные солнцем горы. Шли в Тбилиси, а оттуда нелегкими путями пересыльных пунктов попал Ладо в бригаду морской пехоты, ту самую, легендарную Краснознаменную 255-ю, которая штурмом с моря брала Новороссийск…

***

После хождения по мокрой глине танкового полигона мне надо было срочно привести в порядок свои офицерские ботинки.

Немолодой чернявый и сухощавый кавказец без лишних слов взялся за дело. Щетки так и летали в его руках: «чистим-блистим!» И тут я заметил на пиджаке, висевшем в углу будке «Золотую Звезду».

– Ваша?

– Моя.

Я опешил: мне, желторотому лейтенанту, чистил ботинки Герой Советского Союза! Сначала не поверил. Как это произошло? Почему? Разжалован? Наказан и отправлен на столь непрестижную работу? Нет, нет и нет. Все было намного проще и… сложнее. Мы разговорились.

Сразу же выяснилось, что Ладо Шириншаевич Давыдов говорил на многих языках – на осетинском, на грузинском, а также на том, древнейшем наречии земли, на котором изъяснялись в достопамятные время и царь Навуходоносор, и Понтий Пилат – на ассирийском.

Немало могучих государств с тех пор, как человечество помнит себя, исчезло с лица земли. Многие народы успели сменить и обычаи, и само имя свое. Где ныне лидийцы, парфяне, фригийцы, карфагеняне? При слове «ассириец» встает глубокая древность – крылатые быки, клинописные книги, барельефы, бородатый Ашшурбанипал, объединивший древний Восток в недолговечной и блистательной империи. За шесть веков до нашей эры империя, подточенная беспрерывными войнами, пала. Но ассирийский народ, внесший огромный вклад в развитие цивилизации, не исчез, не растворился в массе чужеземных пришельцев, подобно многим другим народам древности. В наши дни ассирийцев, разбросанных по всему земному шару, насчитывается около миллиона. Большинство из них живет в горах Хаккияри в Северном Курдистане (Ирак). 24 тысячи ассирийцев, известных под названием «айсоры», живут ныне в России. Новые поколения ассирийцев дали выдающихся ученых, врачей, воинов.

Ассирийцы во все времена были прирожденными воинами. И спустя шесть тысяч лет после падения древней Ассирии потомок вавилонян младший сержант Ладо Давыдов в очередной раз доказал эту истину.

В июне 1944 года войска 1-го Прибалтийского фронта, перейдя в наступление при поддержке массированных ударов артиллерии и авиации, прорвали «Медвежий вал» – глубоко эшелонированную оборону Витебского укреплённого района и вышли к реке Западная Двина.

Разведгруппе, в которую входил красноармеец Давыдов, командир роты поставил задачу: тщательно разведать западный берег реки в районе деревни Шарипино (Бешенковический район Витебской области) и обозначить место для переправы главных сил. В детстве он переплывал Терек. Но сейчас надо было не просто переплыть. Надо было не попасть под пулеметную очередь с вражеского берега, как это случилось с разведкой соседнего полка; надо было не нарваться на прибрежный патруль; не наступить на мину; пробраться сквозь можжевеловые заросли и притаиться в кювете лесной дороги…

Все это он проделал, уложив оружие и гимнастерку с сапогами на подвернувшееся деревянное корыто, переплыв через не очень широкую, но быструю реку. Затем вместе с разведгруппой он подобрался к деревне Шарипино, где стояли немцы, а ночью разведчики ринулись в атаку.

«В короткой схватке было уничтожено 30 гитлеровцев. Давыдов лично застрелил фашистского офицера, Давыдов с разведчиками организовали оборону, отбили все атаки немцев и обеспечили форсирование реки остальными силами разведывательной роты и передовыми частями» – гласил наградной лист. Но самое главное – тот офицер, которого уложил Давыдов. Офицер бросился к «оппелю», прижимая к груди портфель. Ладо забрал этот добротный из крокодиловой кожи портфель с замком в виде знака царя Ашшурбанипала – орла с раскинутыми прямыми крыльями. Что за бумаги были в портфеле, Ладо не знал. Понимал он и по-ассирийски, и по-осетински, и по-ингушски, и по-грузински, но только не по-немецки.

Но когда портфель доставили в штаб дивизии, там ахнули: в нём была схема всей немецкой обороны по Западной Двине! Молодого, но уже бывалого разведчика представили к званию Героя Советского Союза. Это был воистину звездный час 19-летного ассирийского парня из города Владикавказ.

Престранным образом судьба свела нас на Ярославском вокзале Москвы – в будке чистильщика обуви.

***

Кабинка чистильщика стояла на перекрестке трех железных дорог. Редко какой пассажир минует вокзалы Комсомольской площади. Редко какой однополчанин Давыдова, командированный или отпускник, не заглянет в стеклянную будку к Ладо. Место это давно стало своего рода сборным пунктом тех, кто когда-то воевал с ним в 255-й бригаде. А раз приходит в гости старый друг – пусть даже проездом на минуту заглянул – у Давыдова всегда найдется для него стакан хорошего вина и «самый балшой, самый жёлтий лимон».

Друзья-однополчане большими людьми стали: кто директором, кто главным инженером. Каждый к себе приглашал: «Бросай ты свои щетки, мы тебе такую работу найдем – не пожалеешь. Ведь ты же Герой…». И тогда горячится Давыдов, поднимает вверх свои гнутые, старинной выделки, от отца ему доставшиеся щетки.

– Дед мой всю жизнь обувь чистил, отец мой – всю жизнь обувь чистил! А Ладо не стал чистить – грязная работа? Ладо пришел – все зачеркнул?..

***

По рассказам отца Ладо знал, как в годы Первой мировой захлебнулось в крови восстание ассирийских крестьян против османских угнетателей.

Ассирийцы на Кавказском фронте помогали своим единоверцам русским солдатам находить в горах нужные тропы, переводили их через перевалы. Ассирийские батальоны храбро воевали в составе Русской армии… Когда же грянул роковой 1917 год, и солдаты, разагитированные большевиками, бросили фронт, – вернулись турецкие аскеры и начали мстить ассирийцам, которых возглавлял патриарх Мар-Шимун. Вот тогда-то и хлынули в Армению, на Кубань потоки ассирийских беженцев, спасаясь от геноцида. Неграмотные, не зная ремесел, крестьяне уходили в большие города, где пополняли в основном число безработных. Чистка обуви в Москве, Ленинграде, Киеве стала для многих из них спасительным делом, фамильной профессией. И как тут не вспомнить слова поэта:

Сапоги! Святая обувь,

Что служила до конца,

Недостойна ли особой

Песни в книге про бойца?

***

В первый раз Давыдов отличился в августовских боях 1942 года под Краснодаром. Немцы занимали станицу за станицей. Красноармеец Давыдов вместе с другими бойцами роты оборонял станицу Холмская.

Но тут погиб командир, и рота дрогнула. Тогда щуплый чернявый боец приподнялся и крикнул так, что, наверное, и немцы услышали: «Рота, слушай мою команду!». Он принял на себя командование ротой, точнее, тем, что от нее осталось, и бой снова продолжился до тех пор, пока пуля не свалила и новоявленного командира.

Почти всю осень 1942 года Давыдов лечился в госпитале. А оттуда прибыл в разведроту, в 255-ю бригаду морской пехоты, дравшуюся под Новороссийском. По плану командования бригада входила в состав вспомогательного десанта, который должен был высадиться в районе Станички. 4 февраля 1943 года Давыдов в составе десанта Цезаря Куникова высадился на Мысхако. Сначала они отвоевали на нем небольшой плацдарм, прозванный «Малой землёй». Мощная пропагандистская машина надолго связала «Малую землю» с именем генсека Л. Брежнева. В его тени остались десятки истинных героев, в том числе и Ладо Давыдов…

***

Гроза обрушилась на город, как внезапная артподготовка. Вода завивалась над сточными решетками в воронки…

– Разрешите?

В кабинку вскочил молодой человек и стал отжимать полы пиджака.

– Промок до нитки, – виновато улыбался он.

Разве это промок? Вот в 1943-м под Новороссийском Давыдов с группой десантников шесть суток отстреливался из развалин портового мола, стоя по грудь в воде. Промок не то что до нитки – до мозга костей.

Прошумел тропический ливень, да такой, что над лужами стали кружить чайки. Первым после дождя пришел деловой гражданин с потертым портфелем из крокодиловой кожи. Он поставил его рядом с сиденьем, блеснул на солнце замок в виде орла с распростертыми крыльями.

– Немецкий? – спросил Давыдов, работая бархоткой.

– Трофейный, – усмехнулся мужчина, – износу ему нет…

– Под Витебском часом не были?

– Случалось…

– В 44-м в штабе армии?

– Точно! А что, может, виделись?

– Наверное, – сказал Давыдов и замолчал.

Толпа туристов спешит с вокзала на вокзал. Двое отделились от нее и – к палатке чистильщика.

– Лямка от рюкзака оторвалась, не пришьете?

– Почему не пришьем? Пришьем…

Через пять минут все готово.

– Далеко собрались?

– В Витебск, на Западную Двину.

И, поблагодарив, убежали… У Давыдова так же, как, например, у парикмахеров или портных, была своя постоянная клиентура. Обычно это убеленные сединой офицеры в отставке, для которых начищенная обувь стала привычкой еще с курсантских времен. Не застав своего мастера в урочный час (его иногда подменяет жена Вартануш Николаевна), они тревожатся, справляются о его здоровье.

Но, пожалуй, больше всего приходилось работать Давыдову на городских модниц. С одними каблуками сколько мороки! А тут еще цвет – одной красный нужен, другой белый, третья по нескольку раз на дню наведывается – не привезли ли зеленую краску. Но вот пришел пригородный поезд, тот самый, что привозит молодежь в вечернюю Москву. В Подмосковье дождь, обувь у многих в глине – очередь, успевай только щетки менять.

Парень ведет прихрамывающую девушку. Если верить киносценаристам, первая беда, которая сближает влюбленных, – это сломанный каблук. И первый помощник в этой беде – он, Ладо Давыдов.

Когда выдавалось свободное время, Давыдов наблюдал жизнь привокзальной площади. В такие минуты он снова разведчик, смотритель-страж нестихаемого пассажирского потока, готовый каждую минуту вмешаться в его хаотическое течение, что-то подправить, наладить, устранить в нем помеху, затор, неурядицу.

Вот потерялся в толпе мальчик. Давыдов вскакивает с места, пробирается к нему и отводит к вокзальному диктору. Вот заглянул к нему в кабинку узбек-дехканин: «Как попасть на ВДНХ?», и Ладо подробно и точно объяснит, как туда добраться.

Рядом батарея автоматов газированной воды. Весь день Ладо терпеливо меняет мелочь. От мороженщицы отошел обескураженный парень – не удалось разменять пятак на двухкопеечные монеты, а позвонить по телефону нужно срочно.

– Эй, иды сюда! – подзывает Давыдов. В особой коробке у него хранится полсотни «двушек». И снова он всматривается в толпу. Пожилой мужчина держится за грудь – плохо с сердцем. Ладо усаживает его на свое место и бежит на вокзальный медпункт.

Когда однажды поздно вечером неподалеку от палатки чистильщика бандит убил человека, Ладо высмотрел убийцу по понятным только одному ему, бывшему разведчику, признакам, схватил широкий сапожный нож и бросился вдогонку. В эти минуты он снова был морским пехотинцем… Бой был коротким и бескровным. Бандит стал 51-м на счету плененных Давыдовым врагов.

***

Однажды я предложил Ладо снять на кинопленку эпизод его звездной разведки на Западной Двине. Я взял свою кинокамеру, и мы отправились на берег Строгинского затона. В рюкзаке у меня была солдатская форма времен войны, прихватил я и муляж автомата. Нашли пустынное место, я зажег дымы, тем временем мой спутник переодевался в солдатскую одежду. Едва Ладо подтянул ремень, надвинул пилотку на брови, как мгновенно преобразился в бойца-разведчика, каким он был тридцать лет назад: глаза сузились и взгляд стал хищным и цепким.

Любой бы актер позавидовал такому перевоплощению. Но Ладо не знал системы Станиславского, он просто вернулся в самого себя. А потом мастерски пополз по-пластунски, вошел в воду, бесшумно поплыл, держа оружие над головой…

Храню эту кинопленку, как величайший раритет.

***

А потом я написал о нем очерк… Честно поведал о том, что узнал о Давыдове, его подвиге, его народе…

Не было никаких надежд, что статья о герое-чистильщике обуви будет напечатана в главной военной газете, центральном органе Министерства обороны. Но я на это и не рассчитывал – писал, что называется в стол. Но мой начальник полковник-инженер В. Жуков, член Союза писателей СССР, прочитал очерк о Давыдове и, не говоря ни слова, отнес его к главному редактору генерал-лейтенанту Николаю Иванович Макееву. Тот прочитал и сказал: «Обсудим на редколлегии и будем печатать». Однако редколлегия воспротивилась… Тогда очерк представили на открытое партсобрание. И снова те же аргументы: «нас не поймут… принизим высокое звание Героя… Герой не должен чистить обувь…».

И тогда главный редактор на свой страх и риск напечатал очерк огромным «подвалом». Утром ему позвонили из ГлавПУРа и выразили свое неудовольствие. Аргументы были те же самые, что и на редколлегии. Приказом начальника Главного политуправления генерала армии Епишева Макееву был объявлен выговор «за безответственный подход к важной государственной теме». Он особенно не переживал. Благодарность младшего сержанта для него была важнее выговора генерала армии.

***

Свой последний бой Ладо Давыдов принял в 1985 году – в Москве.

В кабине лифта на него напал отморозок, чтобы завладеть Золотой Звездой Героя. Ладо бился до последнего, но силы были неравны. Оглушенного ветерана доставили с тяжелой травмой в больницу. Выходили. Спасли. А подонок унес с собой всего лишь дубликат награды.

Подлинная Золотая Звезда осталась дома на парадном пиджаке Давыдова. Она и сейчас сияет на лацкане. Жаль, что самого героя давно уже нет в живых. Он скончался в 1987 году. И если бы не тот последний бой, мог бы еще жить и жить. Ведь было ему всего 63 года…

***

А вспомнить об этом замечательном человеке меня заставил счастливый случай – встреча с внуком Героя, кандидатом исторических наук Вячеславом Фарисовым. Вместе с ним мы отыскали тот давний киноролик и оцифровали его. Как живой глянул на нас с экрана разведчик-морпех Ладо Давыдов. Ну а я корю себя, что не догадался тогда подарить ему, легендарному морскому пехотинцу, тельняшку, «морскую душу». Но ведь в груди его и так жила истинная морская душа…

Сегодня нет на Ярославском вокзале той стеклянной будки, как нет их и на других вокзалах. Обувь сегодня чистят автоматы…

Николай Черкашин