Высшее образование: тупик системы

Чтобы разрешить противоречие между спросом рынка труда и предложением рынка образования, следует подумать о возрождении практики послевузовского распределения выпускников.

Власть воспринимает систему образования – и школы, и вузы, и все им сопутствующее – как некое обременение. Зачем существует – непонятно. Денег требует. Дать жалко. Совсем не давать неприлично.

На самом деле образование выполняет как минимум три основные функции — развития человека, культурно-цивилизационного воспроизводства общества и, наконец, подготовки квалифицированных кадров для производства.

Чтобы осознать значение двух первых функций, власти и работодателям не хватает общей культуры и широты мышления. Для понимания значимости самой прикладной, третьей, им не хватает прагматизма. Поэтому российская образовательная система «висит в воздухе»: она не сориентирована на производство и никак не связана с перспективными планами развития страны.

В свою очередь, ни чиновники, ни бизнес не думают о ней как о самостоятельной производственной системе.

Налицо противоречие: для выпускников вузов проблема найти приличную работу по специальности, для работодателей – найти хороших специалистов. Образование как система производства кадров существует в отрыве от потребителя этих самых кадров.

Выпускники вузов жалуются как на уровень зарплат, которые им предлагают, так и на отсутствие рабочих мест по специальности. Работодатели сетуют на отсутствие нужных им специалистов.

Само по себе это противоречие имеет разные корни. Работодатели полагают, что им нужны не образованные люди, а прикладные исполнители. И с этой точки зрения образованный человек, закончивший вуз, для работодателя, скорее, помеха. С одной стороны, у него высокие требования: проучившись пять-шесть лет, он не хочет получать зарплату ниже зарплаты дворника-гастарбайтера, с другой – он новичок в том производстве, для которого ищет специалиста работодатель.

Да и, честно говоря, подготовка, которую дают сегодняшние вузы, действительно невысокого качества: по профессиональному и образовательному уровню сегодняшний дипломник не превосходит уровня советского первокурсника.

Работодатели видят причину в том, что вузы учат студентов всяким общим теоретическим предметам, не давая прикладных знаний. А потому требуют получения доступа к аттестации выпускников и одновременно изменения программ обучения, приближения их к нуждам производства.

Но корень проблемы не столько в «неправильных» программах, сколько в отсутствии баланса между спросом и предложением, когда, грубо говоря, вместо требуемых производству геодезистов предлагают юристов, а вместо инженеров-технологов – пиар-технологов.

В советское время существовала система обязательного трудоустройства выпускников вузов. Кому-то она казалась и кажется тоталитарной регламентацией и ограничением свободы: окончив вуз, человек был обязан идти работать не туда, куда хотел, а туда, куда направили, и при этом отработать там минимум два года.

Сегодня выпускники стали намного свободнее, от регламентации избавились и могут свободно идти куда угодно… Если, конечно, это «куда угодно» имеется.

На деле же старый порядок был системой гарантии и профессиональной адаптации:

− выпускник гарантированно получал рабочее место по специальности;

− для молодого специалиста существовали определенные гарантии, в частности. возможность мягкой адаптации к конкретному производству в конкретной отрасли, то есть непосредственной привязки его теоретических знаний к практическим навыкам;

− выпускнику гарантировалась минимально достойная оплата, которая составляла 120 тогдашних рублей. Сегодня это эквивалент 60 тысяч рублей.

Конечно, при этом можно было оказаться за тридевять земель от места учебы и «малой родины». Но, с одной стороны, периферия как раз давала возможность более быстрого успешного старта (если, конечно, имелась готовность хорошо работать). С другой – степень благоприятности распределения напрямую зависела от успешности учебы. Тот, кто имел более высокие оценки, получал право преимущественного выбора места распределения.

Отличная учеба, то есть «красный» диплом, давали возможность:

− первым выбрать лучшее место распределения;

− отказаться от распределения в пользу самостоятельного трудоустройства;

− поступить в аспирантуру, что в то время означало почти гарантированное безбедное существование после защиты диссертации и успешную научную или управленческую карьеру.

Успех в учебе тогда был напрямую связан с последующим жизненным успехом. Сегодня этой связи практически не существует. Сама по себе учеба ни на что не влияет. При самой лучшей подготовке и том же «красном» дипломе самый талантливый студент может не получить хорошего места, потому что работодатели предпочтут троечника со стажем работы отличнику без него.

Уже с начала учебы студент без подработки не только не может обеспечить свое физическое существование (если не имеет относительно обеспеченных родителей), но и становится перед выбором. То ли учиться с усердием и не получить по окончании хорошей работы, то ли работать в ущерб учебе (в большинстве случаев работать и качественно учиться на дневном отделении невозможно), зато после защиты диплома уже иметь и работу, и ее двух- трехлетний опыт.

Надо заметить, что в советские времена система послевузовского распределения отнюдь не носила благотворительного характера: отучился – имеешь право на работу. С определенными оговорками, перечень мест все же выстраивался в соответствии с реальной потребностью народного хозяйства. И выпуск дипломников был соотнесен с тем, сколько людей данной специальности требуется в той или иной сфере.

То есть и число студенческих мест определялось в соответствии с тем, что нужно будет производству через 5–6 лет, когда абитуриенты защитят дипломы.

Система образования, работая как часть социальной сферы, обеспечивающей право на образование, одновременно была заточена под решение производственных задач страны и, соответственно, решения задач общегосударственного развития.

Госплан, формулируя задания отраслям промышленности на годы вперед, планировал и количество тех или иных специалистов, которое должно было быть подготовлено. Можно спорить, насколько качественно было это планирование, что из спущенных сверху планов исполнялось, а что нет. Но общий замысел заключался в том, чтобы на несколько лет вперед определиться с тем, когда и в каком количестве нужно начинать подготовку кадров для будущего этапа развития конкретного производства. И их число определялось как на основе моделей развития, так и на основе постоянных запросов предприятий и отраслей народного хозяйства.

Сегодня же «бюджетные» места в вузах выделяются, исходя не из потребностей той или иной отрасли, а из объема выделенных бюджетом средств. Частные вузы вообще готовят не тех, кто будет востребован экономикой, а тех, кто готов заплатить за обучение престижной на данный момент специальности. С целями развития народного хозяйства все это никак не увязано. Промышленность не получает специалистов – выпускники не имеют гарантий.

Работодатели жалуются на то, что не хватает нужных им специалистов. Но обращают внимание лишь на то, каких специалистов им не хватает сегодня. А сегодня их готовить уже поздно. Сказать же, сколько людей, по каким направлениям будет нужно через пять, десять лет (что худо-бедно делал Госплан) не могут ни работодатели, ни государство.

В результате система образования и система производства сегодня разорваны. Как они соединялись в советской системе планирования, известно и многократно раскритиковано. Но альтернативного варианта их соединения пока никто не предложил.

Источник: KM.ru