Шахрин: «У киевлян сейчас такая «жизнь на районе», они себя изолировали»

В преддверии большого концерт «Чайфа» в Москве их лидер Владимир Шахрин дал большое интервью порталу KM.ru.

KM.RU: У группы «Чайф» обширная дискография. По-вашему, на профессиональный уровень вы вышли, начиная с альбома «Не беда»?

− Да. Я думаю, с этого момента и саунд начал меняться. Когда люди говорят, что у нас произошла эволюция звучания, я отвечаю, что это связано, прежде всего, с инструментами техническими возможностями звукозаписи. Появился рок-клуб – появился четырехдорожечный магнитофон у Ильи Кормильцева и пульт. После этого были записаны «Дуля с маком» и «Дерьмонтин» двумя наложениями, в общей сложности, на 8 дорожек.

Потом стали доступны музыкальные инструменты получше – мы поехали в Питер, и альбом «Не беда» мы уже писали во Дворце молодежи на 16-тидорожечный магнитофон, уже с каким-то более-менее приличным пультом и достаточно опытным человеком. Отсюда – другой саунд. Позже возникла студия «Мелодия» (опять же, в Питере) с Андреем Муратовым, где уже был 24-хдорожечный магнитофон, хороший пульт, более совершенные инструменты и какие-то возможности. Тут тебе Саша Ляпин зашел и сыграл в паре песен, сам Мурзик помог что-то сделать по аранжировкам и т. д. Соответственно, и у нас накапливался определенный опыт. Работа музыкантов в студии приходит только с опытом. Если даже ты что-то прочитал, ты ничего не сделаешь, пока сам не запишешь несколько песен.

KM.RU: А насколько на вас повлияли замечательные саундпродюсеры, с которыми вы работали – Сергей Галанин, Евгений Федоров, Sunny Swan? Или же это просто этапы большого пути?

− Это всегда было очень интересно. Я понимаю, что каждый человек, который был у руля, решал достаточно непростую задачу. «Дуля с маком» и «Дерьмонтин» мы писали фактически на репетиционной базе фабрики «Уралобувь», у нас был пульт «Электроника» и один «вермоновский» ревербератор. Такой саунд получился случайно, потому что у нас был один эффект, причем это был гитарный пружинный ревербератор, и его подмешивали везде – на голос, на барабаны… Вот это пружинное эхо и висит над всем альбомом. Конечно, там была большая заслуга звукорежиссера Алексея Густова.

Если говорить о студии Стаса Намина (во время записи диска «Дети гор» — ред.), то это уже была хорошая профессиональная студия, и нам нужен был человек, который будет стоять за стеклом и смотреть на это со стороны. У нас не хватило бы каких-то эмоциональных сил играть в студии, делать шоу и еще потом стоять за пультом. Мы же – приезжие, у нас было 10 дней, поэтому мы при записи полностью выкладывались, Серега Галанин все это отсматривал и фиксировал, он знает хорошие группы, у него отличные уши. В студии он, как художник, пытался потом по памяти все это смикшировать. Он – москвич, ему, конечно, было проще, поэтому сводили уже не за 10 дней, а чуть подольше.

С Женькой Федоровым тоже была история… С ним мы дружим с 1987 года, я очень люблю этого человека. И тут как раз, когда в 1998-м мы проехали антикризисный тур вместе с «Teкилой». Мы поговорили: возьмешься с нами делать альбом? Он ответил: возьмусь. Самое интересное было в том, что на старте альбома «Время не ждет» у нас было совершенно противоположное понимание, чего мы хотим добиться. Мне казалось, что у нас к тому времени сложилось мейнстримовое коммерческое звучание, и сейчас работа с Федоровым поможет нам сделать андеграундную неформатную историю. У Жени Федорова, которому, к тому времени, стало, видимо, в рамках Tequilajazzz немного тесновато, напротив, было желание показать, что с «Чайфом» он может сделать качественную поп-музыку. Получилось, то, что получилось. Я доволен этой работой. Это же отличный кусок твоей жизни! Все было по-хорошему легко. Самое главное то, что мы, работая, получали удовольствие. Я и так не студийный человек, и когда в студии чего-то не получается, я прямо начинаю мучиться¸ и мне проще все отложить и забросить эту историю, а вернуться тогда, когда ты готов получить это удовольствие.

Так что я думаю, что мы, с одной стороны, и все эти продюсеры, с другой — друг на друга повлияли. Они были не просто нанятые люди со стороны – как это часто бывает на Западе и как было с Борисом Гребенщиковым и альбомом «Radio Silence». CBS наняли продюсера Дэйва Стюарта, который вообще не понимал, кто такой БГ и что за поклонники его слушают. Более холодного и бездушного, хотя при этом качественно сделанного альбома, я, честно говоря, не встречал.

Владимир Шахрин

KM.RU: Спустя много лет вы прислали Tequilajazzz своего рода «ответку», записав для их трибьюта песню «В полбутылке октября». Если у них холодный и отстраненный саунд, то вы все сделали принципиально по-другому.

− Женька позвонил и сказал: «Вован, надо!». Я говорю: «Слушай, мы в туре – вообще времени нет, а надо серьезно этим заниматься!». Он: «Ну, надо, старик, надо». Потом я перезвонил ему и уточнил: «Никто не выбрал «В полбутылке октября»?» У нас действительно не было времени, и я ее в голове как-то для себя придумал, решив отплатить ему за «Время не ждет», и мы тоже из альтернативной вещи сделаем такую поп-песню в стиле, условно говоря, 1962-1964 гг.

Мы придумали хитрый ход: нашли барабанный семпл с битом 60-х. Сыграли гитару и бас, записали голоса. Моей задачей было сделать Женьке такой подарок, лишний раз доказав ему, что он очень хороший мелодист, который часто сам свои мелодии прячет за этими изысканными, усложненными ритмически ломаными аранжировками. Если все это убрать, то остается абсолютно приятная мелодия. Припев я немножко удлинил, чтобы он воспринимался именно как припев. Также чуть-чуть поменяли аккорды сделав в припеве немножко битловскую геометрию. Мне кажется, хороший получился ответ.

Владимир Шахрин с Владимиром Бегуновым

KM.RU: Сейчас вы готовитесь к «Застольной акустике» в «Крокусе» 15 февраля, а недавно вы отыграли потрясающий концерт в честь 20-летия «Шекогали». Вы представили пластинку целиком. Всплыло много прекрасных песен, о которых я лично забыл. «Сентябрь», например, прекрасная вещь…

− А мы ее точно так же восприняли. Там не мои стихи (Роберта Газизуллина), их тяжело было запомнить. И музыка Вовы Бегунова. На студии ее я спел низко, и теперь на концертах ее припев исполнять не очень удобно. Когда мы начали ее репетировать, куплет я пел, как на записи, а припев просто повыше, в другой тесситуре. И это получилось еще лучше, чтобы припев выбрасывал наверх. Теперь я понимаю, что так же ее надо было делать и на записи.

Если говорить о диске «Шекогали», то это один из наших коммерчески успешных и востребованных альбомов. Он разошелся очень большим тиражом, потому что его тогда выпускал Real Records. По большому счету, финансово, они нас тогда очень сильно обманули. Это было время кризиса, они тогда нам дали 10 000 долларов и сказали, что это аванс, а другую половину мы получим по факту продаж в виде роялти. Больше нам не заплатили ни копейки, и проверить невозможно. Когда альбом появился, стало понятно, что ни нам, ни публике не надо напрягаться, чтобы его слушать.

KM.RU: Вас недавно спросили о продюсировании молодых музыкантов, вы достаточно жестко ответили, что каждый должен учиться на своих ошибках. Тем не менее, вы же приложили руку к альбому «Резинового дедушки» «Девичья машина».

− Удивительно сложилось с этим альбомом! Я просто был уверен, что он пойдет. С Юрой из «Резинового дедушки» мы давно знакомы. Он замечательный автор, но недооцененный. Если уж проводить аналоги, то я считаю, что это – наш Нил Янг. Мне просто ему хотелось помочь и как-то обозначить свое участие. Тем более, все его музыканты параллельно заняты в других проектах, он не может регулярно платить им деньги, и для них было тоже важно, что приехал в студию Шахрин.

Одно дело, Юра пытается им что-то сказать, а тут получилось, что мне немножко было проще это делать. Я поработал с двумя песнями, им дали толчок, а остальные они уже доделали сами. Когда ты постоянно в седле, то ты лучше чувствуешь этого коня. А когда ты садишься в студию лишь периодически, есть ощущение неуверенности. Так что единственное, что я могу сделать для Юры и его музыкантов – внушить в них уверенность в том, что всё они делают правильно и хорошо. Мы сделали «Настоящих мужчин», отдали ее на радио, и она вошла в «Чартовой дюжине» до первого места. Поэтому для него это было, конечно, важно.

Владимир Шахрин

KM.RU: Ваша песня «Чей чай горячей» тоже занимала первые места в этом хит-параде. В ней ощутимо некое желание подняться над схваткой и не занимать ни ту, ни другую сторону в конфликте России с Украиной. Тем не менее, в «Соли» Захара Прилепина вы совершенно четко обозначили свою позицию и по Крыму, и по Украине. Как вы сейчас оцениваете то, что, например, происходит в ДНР? Нет ли ощущения стагнации?

− Когда в 2014 году это началось, я, честно говоря, думал, что все как-то разрешится хотя бы года за три. На данный момент этого не случилось. Конечно, ужасная ситуация. У меня есть знакомые в Киеве, я понимаю, что Киев – это не весь срез украинской жизни, он достаточно сытенький, беспечный и буржуазный. Если еще знать национальный украинский характер, то «моя хата с краю – ничего не знаю», конечно, имеет место. И когда я с ними сейчас разговариваю, они отвечают: мол, у нас на районе все нормально, я не видел, как кто-то там маршировал, чего-то жег.

Осуждать их тоже неправильно – это их жизнь, они живут в этой стране и пытаются надеяться на лучшее. Требовать загнать себя в уныние я тоже от них не могу. Они улыбаются, слушают музыку, веселятся и переживают, что мы не приезжаем к ним. А когда кто-то из наших артистов прорывается туда, они мне звонят и говорят: ой, ты сможешь мне помочь сделать проходку на «Аквариум» или «Квартет И»? С удовольствием на такое ходят и говорят, чтобы мы не обращали внимания, у них спокойно говорят по-русски. Но я понимаю, что это такая «жизнь на районе». Они себя изолировали.

С другой стороны, у меня второе лето я приглашаю поработать к себе на дачу парня с Донбасса. Он шахтер из-под Луганска, вышел на пенсию. Познакомился с ним я случайно – в 2014 году первыми летом уехали оттуда беженцы, и у нас рядом с моей дачей в санатории поселили 50 человек. Они приехали, кто в чем был – в шортах, в летней одежде., сандалиях, с детьми, котомками. Что собрали, то и собрали. Потому что просто начали взрываться дома, и начали бить по огородам из ГРАДов. Я им немножко начал помогать – по большому счету, их детям. Потому что из 50-ти человек больше 20-ти – это ребятишки. Заезжал и завозил фломастеры, альбомы, детские книжки, детскую одежду, коляски, самокаты. Понятно, что им нужна была какая-то работа, и я предложил одному парнишке покрасить мне забор. Мы с ним так много и хорошо разговаривали, и он мне рассказал, что его отец-шахтер выходит на пенсию, не пьет, все умеет делать. Я предложил, когда он приедет, встретиться с ним и поговорить.

Мне понравился этот парень по имени Игорь, он у меня работает второе лето. Приезжает, мы с ним душа в душу живем, хорошо с ним ладят и мои дети и внуки. Он действительно все умеет, при этом еще на гитаре играет, рассказывал, что у него тоже был ансамбль. Я ему все, что было у «Чайфа» — пульт, тарелки, струны, усилители – дал переправить на Донбасс. Потом он мне привез записи ансамбля, который играет на этой аппаратуре у них в ДК, сами сочиняют песни. И я понимаю, что когда с ним разговариваю, он утверждает: «Нам уже все равно, как все это закончится». Они настолько устали от этой ситуации! Хотя, честно говоря, конечно, он говорит, что им бы хотелось быть поближе к России, потому что им это понятнее, это их культура. Они не питают каких-то симпатий к вооруженным силам, которые стоят по ту сторону.

На месте политиков я бы все-таки попытался найти разумный вариант с миротворцами, чтобы все-таки развести эти стороны и просто перестать стрелять. Второй вариант: с точки зрения международных законов, если мы ищем какую-то правду, воля народов к ней ближе всего. Я в этом никакой трагедии не вижу. Думаю, что в этой ситуации международному сообществу есть смысл как-то услышать волю народа и сделать объективный мониторинг мнения людей, которые там живут и которые выехал оттуда в Россию и на Украину. Сейчас в современном техническом поле это возможно. Все равно все находятся на связи, всех можно идентифицировать.

Владимир Шахрин

KM.RU: Правильно сказал Сергей Галанин про Крым: это чудо, что там удалось провести референдум. Западному сообществу это невыгодно, и там эти вопросы так уже давно не решаются.

− Конечно. А насчет Крыма – просто достаточно поехать туда и спросить крымчан, кто они и что для них эта земля.

KM.RU: Самое неприятное то, что эта ситуация расколола многих. Насколько вы ощущаете этот раскол в рок-среде и как вы ведете себя с теми, кто оказался по ту сторону баррикад.

− Ну, он ощущается. Прошло 4 года, и я понимаю, что мне проще с Мишей Ефремовым не говорить на эту тему вообще. Я же знаю его позицию, а он знает мою. Мы не переубедим друг друга, он взрослый мальчик, я тоже. В конечном итоге, это тоже часть демократии: он имеет право думать так, и я оставляю это право за ним. А мое право – не соглашаться с этой точкой зрения.

Летом мы летели на самолете с «Машиной времени» через Белоруссию. В Минске у нас были концерты с разницей в один день, и мы сидели и разговаривали с Андреем Макаревичем. Говорили обо всем, кроме политики. У него отличное чувство юмора, ему есть, что вспомнить, и он очень интересный собеседник. Мы выпили немножко вина, и фотографии у нас появились в Инстаграме. Часть людей напряглась. Мне начали писать: как ты можешь?! Я отвечаю: оттого, что у него есть другая точка зрения, с которой я не согласен, его песни стали хуже?

Твое право реагировать: мне не нравится его точка зрения, и я не пойду на концерт. Да и не ходи! А если тебе не мешает его точка зрения для восприятия его музыки, значит, купи билеты. По крайней мере, мне было очень интересно и приятно лететь с ним вместе, и никаких предубеждений к людям с другой позицией у меня нет.

Фото Евгении Свиридовой предоставлены пресс-службой группы    

По материалам KM.ru.