В Брянске человека на три месяца бросили в тюрьму лишь за фамилию

Эту невероятную историю хорошо помнит адвокат Александр Коломоец, который тогда был помощником депутата Василия Шандыбина. Беда настигла капитана лишь по той причине, что он оказался тезкой настоящего преступника. До Страсбургского суда капитан не дожил, хотя мечтал о восстановлении справедливости.

Хил москвич Виктор Степанович Леонов, а кровь пролил обильную. Обвиненный в двух убийствах и еще нескольких преступлениях, он, болезный, ждал суда под подпиской о невыезде, потому что здоровье свое драгоценное оберегал и требовал жертвенного врачебного ухода. Начавшимся судебным процессом болезный пренебрег, хотя и не прятался.  Однако начальнику Воскресенского УВД Московской области поручили начать розыск обвиняемого. При этом меру пресечения Леонову не изменили – осталась подписка о невыезде.

Москвич родился 16 ноября 1937 года. А в Брянске жил еще один Виктор Степанович Леонов, тоже родившийся в 1937 году, но 22 февраля. Бывший капитан-ракетчик, ставший на военной службе инвалидом,  мирно возился с внуками и помогал знакомым, которые время от времени просили добродушного и весьма деятельного Степаныча с властями потолковать или бумагу нужную добыть.

Розыскное задание, говоря милицейским языком, ориентировка, поступила в УВД Брянской области 30 апреля 1999 года. Место рождения и жительства Виктора Леонова в ней не указывалось, однако здесь еще не было крамолы. Паспортисты установили, что некий Леонов живет в Брянске. Начальник  службы, засомневавшийся в том, что преступник может открыто зарегистрироваться под своей настоящей фамилией, отсылая бумагу в РОВД Советского района, приписал на ней: «Проверьте, тот ли это человек».

Милицейская психология не только формировалась  преступным окружением, но  со временем сама начинала наделять это окружение чертами враждебности. Портят нас профессии по мере роста мастерства. Ориентировку зря не пришлют – раз, совпадение имени, отчества, фамилия и даже года рождения – два. Если вы умеете считать до двух, то вполне годитесь для милицейского дела. Тринадцатого мая сотрудники паспортно-визовой службы Советского РОВД Кузин и Борисов пожаловали к Леоновым. Знатоки тонкостей оперативной работы, они, конечно, старались не спугнуть преступника: «Виктор Степанович, нужно пройти в отдел, чтобы уточнить кое-какие сведения, связанные с паспортным режимом». Остальным жителям коммуналки да и жене Леонова показалось  странным, что их паспорта никто не потребовал, но не дергать же служивых за полу штатских курток. Как потом выяснилось, один в шинелишке все же стоял за дверьми – на случай вооруженного сопротивления особо опасного преступника. Но бывший ракетчик, уверенный в отлаженности всех систем, в том числе и подавляющих, благодушно бросил жене: «Михайловна, я ключи не беру, ты побудь дома. Я скоро!» 

Вернется он лишь через три месяца, раздраженный,  мрачный, больной.  В  тот день ничего не объяснит, только скажет, что пойдет к врачам. Позже он слег и почти не вставал. Через пять месяцев его скосил инфаркт.

Поиски мужа Лилия Михайловна начала на следующий день после рокового визита людей в штатском. Заглянувший в гости сын тоже встревожился: «Не иголка же потерялась, надо искать». Однако целых пять дней потребовалось жене, чтобы узнать, где находится муж и почему его задержали. В дежурной части Советского РОВД ей сказали, что Леонова сюда не доставляли. Досужие милиционеры, бездельничавшие около дежурной части, пошутили: «Ищите его у баб». И загоготали. Если бы календарь указывал время красного террора, бесследное исчезновение человека не удивляло бы. Однако поверить, что это возможно сегодня Лилия Михайловна не могла.  Через четыре дня, попав к начальнику криминальной милиции Советского РОВД,  она узнала, что муж все это время провел здесь же в изоляторе временного содержания, а теперь отправлен в городской следственный изолятор. «Но за что?» – недоумевала она. Майор из СИЗО смог лишь пояснить, что Виктор Степанович Леонов обвиняется по статье 105 Уголовного кодекса – умышленное убийство. «Больше ничего не знаю, у нас есть только ориентировка. Убийство совершено в Подмосковье, поэтому советую ехать туда. Куда именно? Не знаю. У нас в изоляторе его уже нет». Возвратившись домой, Лилия Михайловна зарыдала. Сил хватило лишь на телефонный звонок. Поиск пришлось продолжать через Владивосток, где живет племянник Виктора Степановича, занимающий видную должность. Ему удалось разузнать, что содержат узника в Коломне. А что и как – темный лес. 

Брянские милиционеры, получив ориентировку на преступника, не просто перестраховались, уводя Виктора Степановича из дома. Инспектор Сенин  оформил противозаконный протокол задержания Леонова по подозрению в совершении преступления. В протоколе говорилось, что Леонов «застигнут при совершении преступления и непосредственно после него», а очевидцы, в том числе и потерпевшие, якобы прямо указали на «преступника». Протокол утвердил начальник РОВД Юрий Коновалов. Хотя опытный юрист должен был засомневаться: на каком основании Леонов взят под стражу, если даже следователь Воскресенской городской прокуратуры не изменил для преступника меру пресечения? Нет, здесь не перестраховка и даже не пренебрежение правами сирых неполковников, того «быдла», которое потоком течет через коридоры милицейских чистилищ. Мы все изначально виновны перед человеком в форме уже потому, что в его сознание вколочена формулировка: «Там разберутся». Тут еще вопрос, кто мыслит как быдло.

…А вы знаете, что такое работа в районном отделе милиции, а ныне полиции? Послушайте, вникните в жалобы лейтенантов и подполковников. Узнаете, что их служба – конвейер, по которому ползет социальная зараза. Ворье, хулиганы, бродяги – несть им числа. Списки, списки, протоколы, утверждения… Так, может, и впрямь за три месяца, проведенных в неволе, человеку не суждено было хотя бы жестом намекнуть, что замкнули его понапрасну? Что в дежурной части и  трех изоляторах  у него ни разу не спросили дату рождения и место проживания? Уже позже сами милицейские чины и прокурорские работники диву давались: да как же такое могло произойти?! Человек – недоразумение. Много человеков – одна головная боль и докука.

Юрий Коновалов утверждал, что  беседовал с Леоновым в день его задержания. По принципу «да» – «нет». Вы Леонов? Да, Леонов. Вы проживаете там-то? Да. Полковник утверждал, что Виктор Степанович не спросил о причинах задержания:

– Он, видимо, и не осознал, за что попал к нам. Мне он ничего не говорил.

Однако в протоколе, который Леонов подписал после задержания, значилось: «Нуждаюсь в защитнике». Этот протокол начальник РОВД, как выражались сотрудники милиции, утвердил своей «толкушкой». А значит, требование Леонова обязаны были выполнить. Но, как выяснилось, Юрий Коновалов, до суда  верил, что никакого требования  не видел. Судье пришлось показать ту злосчастную бумагу. Обнаружилось, кроме того, что  в РОВД использовалась форма протокола, которую министр отменил еще пять лет назад. Мелочь? Но касается она как раз права задержанного на защиту и оповещения родственников.

Ни прокурорский надзор, ни «Правила внутреннего распорядка следственных изоляторов…» не прервали цепь невероятных злоключений Виктора Леонова. В городском следственном изоляторе, куда его перевели  после первых четырех дней заключения под стражу, должны были сверить  документы, но не сделали этого. Был, однако, эпизод, когда роковую ошибку могли исправить. Сотрудница спецучета изолятора Галина Миронова обнаружила разночтение в документах. И что? Увы, она тоже не известила об этом ни свое руководство, ни Воскресенскую прокуратуру.

В начале августа, вняв повестке, которую ему по простодушию направила секретарь суда, Леонов-москвич явился, чтобы положить голову на плаху.  

– Как? – удивились судьи. – Вы же должны сидеть в изоляторе. Кто вас выпустил?

– Нигде я не сидел – лечился в больнице.

– Не может быть! А кого же тогда взяли под стражу?

…Три месяца длилась эта фантасмагория. Леонову вызывали врачей в следственный изолятор, но отказывали в свидании с женой, которая билась снаружи о тюремные стены. Проще было матерым преступникам бежать из Бутырки, нежели невинному отставному капитану достучаться до всех вместе взятых правоохранителей и крикливых правозащитников. Брянские юристы, на чью голову свалился неслыханный позор, принялись вспоминать прецеденты и не вспомнили. Судья Виктор Пудов, который рассматривал первый иск Лилии Михайловны к правоохранительным органам, утверждал, что за всю послевоенную историю ни в Брянской области, ни вообще в стране подобного случая не было. Значит, надежен порядок, коли не случалось сбоев? Или же это свидетельствует лишь о том, что по-настоящему порядок не испытывался на прочность? Ни то, ни другое нельзя отмести. Четырнадцать судебных заседаний показали, что правоохранительная система новейшего образца была крепка ровно настолько, насколько и порочна.

Лилия Михайловна предъявила иски не только к брянским ведомствам, но также к Министерству внутренних дел, Генеральной прокуратуре и Министерству юстиции. Ни один ответчик не признал свою вину, никто не покаялся перед вдовой вне стен судебного зала. Все были настолько чисты перед служебным долгом, что невольно закрадывалось: не лукавый ли учинил всю эту неправдоподобную кутерьму? Тем не менее районный суд признал незаконным действия одних и бездействие других, обязав взыскать с Министерства финансов России  десять тысяч рублей. А через месяц наказанные вновь торжествовали победу. Коллегия областного суда определила, что Лилия Михайловна вообще не могла требовать возмещения морального вреда, потому что не она пострадала. Того, кто имел право подавать подобные иски, уже нет в живых. Получалось, и вины нет.

И все же  прокуратура Брянской области возбудила уголовное дело по факту незаконного содержания Виктора Леонова в изоляторах Брянска и Коломны, потому что «собранные по делу доказательства свидетельствуют о наличии в действиях Коновалова Ю.В., Сенина А.А, Савченко А.В. и Мироновой Г.Н. состава преступления…» Следствие шло полгода.

Александр Коломоец, представлявший в судах интересы беспрестанно хворавшей после случившегося потрясения Лилии Михайловны, был убежден, что в России правды они уже не найдут.

– Зачем  нам «репу» морщить? Зачем Верховный суд? Теперь только суд в Страсбурге!  Почти три года прошло, а кроме нервотрепки ничего  ведь не получили.

Так все и завершилось. В героическую историю брянской правоохранительной системы на короткий срок была вписана порочащая страница, но уже скоро она стерлась и забылась.

Фото: Петр Майстров