Ни дня без истязаний: побег оказался единственным выходом для солдат

На днях мать погибшего брянского солдата Ильи Горбунова рассказала, в каких условиях он нес короткую службу. По ее словам, сын писал домой, что жизнь становилась адом, когда его избивали. Женщина обратилась к министру обороны с просьбой расследовать трагедию ее семьи.

О дедовщине сказано очень много, равно как и о том, что ее искоренили. Однако есть основания сомневаться в этом. И именно по той причине, что корни были пущены глубоко.

Несколько лет назад в Орле случилась история, которая не получила огласки. Побег оказался единственным выходом для солдат, которых ежедневно  избивала группа сослуживцев. Казалось бы, нет смысла ворошить прошлое, потому что армия стала гораздо дисциплинированнее и избавилась от дурной славы, но все же периодически приходят сообщения о дедовщине. Когда ее действительно искоренят, тогда можно будет забыть все как дурной сон. Кроме того, есть возможность оценить, насколько изменилась российская армия. Ведь сейчас уже трудно поверить, насколько унизительным были условия для российских офицеров на переломе века. Это тоже не могло не сказываться на отношениях в армии.

Участники драматической истории стали уже взрослыми мужчинами, которым около 35 лет. Возможно, они захотят высказаться. Особенно те, которые в итоге попали под суд.   

Девятого марта 2001 года командиры воинской части 7527, дислоцированной в Орле, встревожились: исчезли трое  рядовых. Уже на следующий день в Москве задержали Артема Гнедкова и Романа Черепанина, а 11 марта в военную прокуратуру Тверского гарнизона добровольно явился Александр Середонин. Он сообщил, что оставил место службы из-за  ежедневного насилия. Саша еще не знал, какой страшный диагноз через пару месяцев ему поставят врачи. И если доселе командиры части не замечали того, что творилось у них под носом, то после возбуждения военной прокуратурой уголовного дела встрепенулись. Список жертв оказался длинным, а способы причинения боли изощренными и извращенными.

Случившееся было тем более невероятным, что войсковая часть 7527 считалась одной из лучших, многие родители просили определить своих детей на службу именно сюда. Высокого мнения о командире части полковнике Владимире Павловском был и прокурор Орловского гарнизона Петр Фролов:

– Это настоящий офицер. Все случившееся нехарактерно для его подчиненных. 

Полковник Павловский находился тогда в отпуске,  а командиру роты капитану Олегу Баранову предстояло три месяца пролежать в больнице. Офицер в четвертом поколении, Баранов даже своей богатырской фигурой мог усмирить кого угодно, но в его присутствии никто и не пытался брать на себя больше власти, чем позволяет Устав:

– Мне не приходилось лишний раз объяснять, что такое дисциплина. Хотя, должен сказать, было намного проще до той поры, пока не появились ребята с юга. 

Большинство ребят, попавших в этот список, по классификации  «дедов» были еще салагами. Однако не избежал общей участи и военнослужащий, который был старше остальных по званию и времени призыва. Нет, следователи столкнулись не с обыденной  дедовщиной. Жертвами избирали тихих и слабых деревенских ребят, а истязала их группа уроженцев юга, умевших  боксировать и знавших приемы неспортивной борьбы.

Аслана Журтова командование характеризовало его едва ли не образец для подражания: четыре поощрения и ни одного взыскания – но  именно  он, а также Ислам Иванов, земляк Журтова, вызывал  наибольший страх у сослуживцев. Жестокие наклонности оказались и у братьев Гусейновых.

Даже чтение палаческой хронологии сказывалось угнетенным состоянием. Что же пришлось испытать самим жертвам! Два месяца изо дня в день их истязали, и они молчали, боясь расправы. Первый случай, когда Аслан Журтов показал свои замашки, произошел 9 января. Скромную посылку, которую Роман Черепанин получил от родственников, Журтов попросту отобрал. На следующий день в умывальнике роты материально-технического снабжения он, натянув боксерские перчатки, нанес множество ударов в грудь и спину Черепанину, а Середонину целился почему-то в область левой почки.

Десятого января бравирующий боксер потребовал от Середонина, чтобы тот «сделал лося». «Лосей»  позже будет много, причем разных – музыкальных, например. Рядовой Середонин приставил ко лбу сложенные ладони, через которые тут же и получил ошеломляющий удар. Через день экзекуция повторилась.

Шестнадцатого января  по требованию Апанни Гусейнова Роман Черепанин принес в бытовую комнату  роты свитер. Это почему-то не понравилось Журтову, и он ударил Романа в грудь. В это время появился Ислам Иванов. Возбудившись жестоким зрелищем, он лягнул Черепанина ногой  сначала в спину, потом по почкам и в солнечное сплетение.

Со временем Журтов решил разнообразить пытки издевательством. Велев Середонину за пять секунд принести тапочки и не удовлетворившись скоростью, он приказал подчиненному «сделать лося» и обрушил на голову парня кулак. А вечером в туалете Журтов потребовал от Черепанина: «Фанеру, товарищ солдат!» Тот покорно подошел к истязателю и получил несколько ударов в грудь. На следующий день Иванов и Журтов в умывальнике вместе избили своего сослуживца Сергея Парфенова, стараясь попасть по почкам. В заключение Иванов ногой ударил Сергея по коленному суставу, а потом ребром ладони – по горлу.

Младший сержант Алексей Кузин являлся начальником Иванова, но и он не избежал расправы. В туалете, внезапно разъярившись, Ислам Иванов, схватил Кузина за одежду и, как написал прокурор, «ударил  его не менее двух раз о стену, после чего нанес четыре удара кулаком в лицо в область левого глаза, три – в правый глаз, пять – в живот ногами, три – ногой в область правой почки, четыре – в область левой почки, четыре – ногой в грудь, два – кулаками в грудь, а всего не менее двадцати семи ударов». Нет,  основные измывательства были еще впереди. Двадцать восьмого января пара Журтов – Иванов отходила по почкам Середонина, потом настал черед Черепанина. Журтов применил новый прием – удар локтем по согнутой ноге. Завершилась январское побоище (перечислены далеко не все случаи насилия) тем, что Журтов открыто похитил у Середонина конфеты, яблоки и другие продукты.

Именно в январе  солдатские матери стали получать тревожные письма. Тамара Куприяновна Середонина рассказывала: «Раньше сын желал, закончив службу, заключить контракт и остаться в этой  же части, а то вдруг захотел перевестись  в другое место. Ждал денег на лекарства, а потом попросил приехать, иначе, мол, убежит, потому что избивают». Мать Романа Черепанина переполошилась, когда сын сообщил, что однажды после побоев горлом пошла кровь. Но январь остался не самым жестоким временем.

В начале февраля Иванов чуть не покалечил грудь Юрию Кононову за отказ постирать носки. Апанни Гусейнов использовал новое орудие пытки – табурет. Однажды он приказал «сделать лося» читинцу Николаю Божку, но применил не кулак, а сиденье табурета. Журтов захохотал:

– Неправильно бьешь! – и тоже несколько раз опустил четырехногое орудие на голову сослуживца. Гусейнова это еще сильнее раззадорило, и казнь «лося» продолжилась. А вечером в комнате досуга Журтов таким же способом поиздевался над Андреем Поляковым.

Татарина Руслана Гайсина Журтов и Шихамир Гусейнов поочередно избивали за то, что он по приказу одного открывал форточку, а по приказу другого закрывал. Башкир Финат Мансуров не смог за десять минут найти сигарету Апанни Гусейнову, за что тоже получил несколько ударов. Избивали  парня из курганской деревни Ивана Еликова,  новосибирца Артема Гнедкова, которому Апанни Гусейнов едва не проломил голову гантелей. Той же гантелей он решил однажды проучить и Андрея Полякова. Велев как-то Гайсину петь  песни под гитару, Гусейнов, остался недоволен исполнением и наказал музыканта табуреткой, после чего поднял на плечо и с силой бросил на пол. А потом снова заставил тешить себя пением. Были и пытки бессонницей, которые полюбились Журтову. За ослушание или за то, что солдаты все-таки засыпали и не могли  предупредить о появлении проверяющих, расправа следовала незамедлительно. Однажды попытался возразить и  уже обессилевший Александр Середонин, но боксер измочалил его до полусмерти. Саша и стал той жертвой, которую уже не смогли игнорировать даже самые беспечные командиры. У него врачи обнаружили органическое повреждение головного мозга, что привело к легкому расстройству интеллекта. Связь с побоями, которые наносил ему Журтов, для медиков не вызывает сомнения. 

Остальным ребятам повезло, они не стали калеками. Повезло и истязателям, потому что Курский центр судебной экспертизы проводил  обследование только в мае, когда у солдатиков разве что ссадины на теле могли остаться. Иванов и Журтов свою вину на следствии признали  частично. Оказывается, они никого не избивали, а лишь «толкнули» несколько раз за ослушание. Журтов добавил: «Допускаю, что, занимаясь боксом и борьбой, мог кого-нибудь из сослуживцев задевать». Но у этих толканий и задеваний было слишком много свидетелей. Все они твердили следователю одно: «Мы боялись расправы». Впрочем, у военного судьи Брянского гарнизона Алексея Пешкова было еще одно объяснение странного молчания. Жаловаться, согласно кодексу казармы, − значит, стучать. Странно лишь, что тот же кодекс чести допускал рабскую покорность. 

Судья перед тем завершил подобный же процесс,  приговорив одного из обвиняемых к трем с половиной годам заключения, другого – к полуторалетней службе в дисциплинарной воинской части. Первый осужденный был родом с юга России, другой из Оренбуржья. Как раз пример второго, на взгляд Пешкова, и объяснял одну из причин казарменного садизма. Вырос в семье, где восемь бесприглядных детей, с детства познавших вкус жестокости. Как бывший командир роты, Алексей Юрьевич был убежден и в другом: «Дедовщина начинается там, где много личного состава и где командиры ослабляют контроль». 

Материнской любви мало для воспитания мужчин, способных защитить по крайней мере себя. Армия могла бы что-то исправить, но часто и она корежила еще детские души. Капитан Олег Баранов говорил: 

– Сейчас в армию приходят ребята, которые слабее своих отцов и умом и духом. Раньше большинство из них отправляли бы служить в стройбат. Представьте, не из кого выбрать командира отделения. 

Офицеры, которые замещали капитана в пору его болезни, тоже не смогли предотвратить насилие. По словам Баранова, из армии уволилось большинство  офицеров, которые составляли ее славу: 

– Других часто отправляли в Чечню, где, кстати, бывал и полковник Павловский. 

Подразделения части оставались беспризорными до той поры, пока в них не воцарялись паханы. У офицеров не осталось в те годы стимулов. Лейтенант, который получал две тысячи, за квартиру отдавал половину этой суммы. И должен думать не только о своей роте, но и о том, как вырастить картошку на личном огороде.

Полковник Павловский тоже не верил, что младшие командиры не ведали о разгуле казарменных паханов: 

– Мы все в ответе, начиная от командиров отделений. Когда о неуставных отношениях стало известно, принялись искать их корни. В часть давно не попадали кавказцы. Видимо, мы не смогли вовремя учесть особенности отношений, которые возникли с их приходом. Главное, что насилие удалось искоренить, и хочу заметить, что важную роль сыграли два судебных приговора.

 Хотя в прокуратуру гарнизона о случившемся не сообщали в течение почти трех недель, а позже командование округа втихую перевело пострадавших солдат в другие части, по словам военного прокурора Петра Фролова, полковник Павловский после возбуждения уголовного дела  активно помогал следствию докопаться до истины. 

Жертвам дедовщины и двух месяцев  хватило, чтобы сейчас выглядеть вполне затравленными существами. Сергей Парфенов, москвич, лишь с помощью подсказок смог объяснить, что же превратило почти всю роту  в рабов: 

– Они выбирали тех, кто не хотел им подчиняться. Но и любого могли… Почему я не сопротивлялся?.. Не надеялся, что помощь получу.  Мы ничего не могли придумать… Мой совет другим призывникам?.. Держаться вместе. 

Впрочем, не похоже было, что Сергей верил в собственный совет.

Фото: «Брянские новости»