Бандитский захват самолета Як-40 в Брянске: как это было

О трагических событиях, связанных с захватом в Брянске 2 ноября 1973 года пассажирского самолета ЯК-40, незамедлительно сообщили лишь «вражеские голоса», хотя измотанный экипаж пробитого почти сотней пуль борта встречали во «Внукове» будущий генсек Юрий Андропов, Николай Щелоков и Борис Бугаев. Через год после тех трагических событий Герой Советского Союза брянец Иван Кашин был уже седой, как лунь. Обратить его к воспоминаниям нелегко, хотя 2 ноября для него так и не ушло в прошлое.

Недавно на сайте брянских шариковых промелькнул хамский комментарий одного из новоявленных Полиграфов Полиграфычей, для которых нет ни истории, ни героев. Он высказался в том смысле, что подвига на самом деле не было, что Кашин лишь выполнял то, что потребовали захватчики самолета.

Этих шариковых воспитывают уже целое поколение другие Полиграфы. У них есть желтые «СМИ», они сколотили свой кружок безграмотных, но агрессивных всезнаек, где самих себя представляют героями, где царствуют голливудские «идеалы» и бесстрашные копы с крепкими орешками и без. А настоящие герои – не для них.

Что же было в действительности?

Внутренние аэропорты образца тридцатилетней давности были незащищенными. Ни тебе металлоискателей, ни рентгенустановок. Летчикам оружие еще не выдавали. Благопристойность пассажиров оценивали по внешнему виду. Лишь приграничье считалось зоной особой осмотрительности. Як-40, летевший из столичного «Быкова» в Брянск, как обычно, взял на  свой борт  около тридцати человек. Минут через сорок  после взлета Як начал снижаться. Вдруг в дверь кабины пилотов  постучали, раздался стеклянный звон. Бортмеханик Николай Никитин  посмотрел в глазок:

– Воду, что ли, не поделили?

Едва он приоткрыл дверь, как  в щель просунулся ружейный ствол. Бортмеханик инстинктивно схватился за   оружие, чтобы выбить его и прикрыть дверь, однако грохнул выстрел. Пуля угодила в подлокотник кресла, Никитина обожгло. Он выскочил в узенький коридор салона. Бандитами оказались сущие юнцы, разве что один выглядел повзрослее. Началась  неравная схватка, грохнул еще один выстрел, бортмеханик получил сквозное ранение в живот.  Положение командира экипажа Ивана Кашина и второго пилота Константина Толпекина  было хуже, чем у заложников: не бросать же штурвал  на высоте три тысячи метров, когда самолет уже  снижается? Толпекин придавил дверь и засунул под ручку топорик. Когда же снова заглянул в глазок, увидел, надвигающийся черный глаз ствола. Едва успел отпрянуть, как  глазок разнесло вдребезги. Оставалась лишь надежда на бронированную дверь, однако преступники пустили несколько жаканов в дюралевую обшивку ручки, и  она распахнулась.

Их было четверо. Троим по 18 лет, все учились в техникуме при заводе ЗИЛ. Главарю наспех сколоченной банды  исполнился 21 год, однако он нигде не учился и не работал. Из военкомата сбежал со своими документами, промышлял воровством. У них было два ружья и один обрез, которые ухитрились в разобранном виде пронести на борт. Ранили не только бортмеханика, но и пассажира Владимира Гапоненко, который пытался оказать сопротивление. В салоне началась паника,  обозленные и перепуганные бандиты выстрелили для острастки и приказали всем сидеть. Пилоты не знали, что происходило за их спиной. До земли оставалось около 200 метров, уже выпустили шасси, выполнили четвертый разворот и подходили к дальней радиостанции. На земле получили сигнал о захвате судна – Кашин успел нажать  секретную кнопку. Московский диспетчер спросил, не веря еще в случившееся:

– Шестьсот седьмой, это у вас, что ли, нападение? Ваше решение?

– Буду садиться в Брянске.

– Понял… Посадку обеспечу.

Однако  ворвавшиеся  в кабину бандиты навели на летчиков стволы:

– Давай вверх! Иначе взорвем самолет! Пассажиров перестреляем!

С бандитами вел переговоры Толпекин. Кашин вспоминает:

– Он и образумил меня – убедил согласиться с требованиями  угонщиков. Я убрал шасси, закрылки, скорость возросла, снова начали набирать высоту. В одиннадцать утра взяли курс на Москву – так потребовали бандиты. Они стояли за спиной со своими ружьями. Вдруг кто-то из них заорал: «Заткнитесь!»

Оказалось, что дочь Гапоненко, девочка трех с половиной лет, громко спросила:

− Мама, а какой дядя убил папу? А какой дядя нас будет убивать?

Из-за  детских  слов и сдали нервы у вооруженных юнцов. Лидия Гапоненко  сняла с нескольких кресел  чистые подголовники и, сделав из них тампон, перевязала бортмеханика и раненого в плечо мужа. Летчики поняли, что перепуганные бандиты не смогут долго находиться на взводе, и  попытались успокоить их. Те потребовали передать на землю, чтобы после посадки никто к самолету не подходил. Кашин предложил написать все требования, чтобы передать их диспетчеру. Они потребовали полтора миллиона долларов и дозаправку самолета с возможностью беспрепятственного вылета в Ленинград. За это обещали  выпустить половину пассажиров и сдать некие банды, которые якобы собирались угнать Ту-154. Кашин, пытаясь снизить возбуждение переговоров, пошутил:

– Ну вот, хоть доллары покажете нам.

– А вы не видели? – удивились юнцы.

Но даже бандиты не ведали, какая угроза нависла над самолетом. А она  сопровождала их с двух сторон: поднятые из-под Орла истребители готовы были в любой момент сбить Як-40. На земле  тоже ведь переполошились: куда направится приближающийся к Москве захваченный самолет? А спасла всех, по убеждению Ивана Андреевича, партийность пилотов. Начальник Брянского КГБ выяснял:

– Командир-то, наверно, коммунист, а вот второй пилот? Тоже? Ну а бортмеханик вряд ли?.. Что, и он в партии?

Уже перед Москвой, когда Як-40 начал опускаться в облачность,  истребители  красивым веером разошлись. Кашин понимал, что садиться придется вслепую. Погодные условия обозначались как «туман 200»: нельзя ни взлетать, ни садиться. Утренний снег уже растаял. Перед стеклом  кабины было сплошное молоко. Но керосин заканчивался – значит, только посадка. По странным репликам в эфире Кашин понял, что в диспетчерской происходит какая-то сумятица. Оказалось, все рвали трубку на себя. Иван Андреевич попросил:

– Пусть останется тот, кто вел меня до сих пор.

Наступила тишина, а потом снова послышался  спокойный голос Александра Шаца:

– Удаление 19, левее 400… Удаление 13, левее 200.

Но какое там двухсотметровое отклонение от полосы, если глиссадная стрелка была неживой и нельзя  понять, на какой высоте находится самолет! Поняли, что в суматохе  прибор попросту забыли включить.  Снизились до 100 метров – туман, до 60, 30 – все равно ничего не видно. Красные огни подхода промелькнули только тогда, когда самолет, наверно, уже рукой можно было достать. Внизу побежала зеленая полоса, а колеса еще не коснулись земли. Наконец, зашумели… Диспетчер велел следовать за машиной, которая ждала на магистральной полосе. Бандиты требовали остановиться,  а в наушниках слышалось: «Протяни как можно дальше». Стволы направили на летчиков, Кашин  ложно надавил несколько раз  на тормоза: «Видишь, не действуют. Может, пулей что-то повредило».

Самолет нужно было вывести туда, где уже ждала группа захвата. Возглавлял ее, по стечению обстоятельств, брянский уроженец старший лейтенант Александр Попрядухин. Всех бойцов оторвали от предпраздничного стола. Ждать на  ветру пришлось с двенадцати до половины шестого. Все это время с бандитами вели переговоры. Они разрешили снять с борта раненых, удалось вызволить еще двоих пассажиров. По веревочной лестнице спустился на землю и второй пилот. Командир велел ему не возвращаться, но через несколько минут Толпекин вернулся:

– А как же ты тут один?.. Давай рассчитаем, как будем до Ленинграда лететь.

– Да брось ты, – ответил командир. – Кто нас отсюда выпустит.

Бандитам не стоялось. Кашин передавал им, что доллары уже везут, но дорога из Москвы скользкая. Возле самолета находились министры Щелоков, председатель КГБ Андропов, министр гражданской авиации Бугаев. Дюжина бойцов  Попрядухина незаметно подкралась под борт. Через некоторое время появился бронетранспортер. Не разглядев его в тумане и полутьме, бандиты решили, что наконец подвезли деньги и приоткрыли дверь. В  это время кто-то из группы захвата просунул в  щель железный пролет низкого заборчика, который предусмотрительно захватили вблизи здания аэропорта. В салон посыпались взрыв-пакеты, загрохотало, от удушливого газа померк и без того тусклый свет. Началась стрельба, все бросились на пол. Бандиты заорали:

– Нас обманули! Стреляйте всех!

Иван Андреевич не может определить, как долго длилась перестрелка:

– Я был в другом измерении. Попробовал дышать через полотенце – вроде легче. Кричу Толпекину, чтобы дышал через чехол кресла. Гляжу через некоторое время, он уткнулся лицом в  тряпку, но  чехол кресла на месте. Когда и как он успел выдернуть его из-под меня,  оба не поняли. Выглянул в окошко – на меня смотрит какая-то телекамера. Диспетчер спрашивает, спокойно ли у нас. Нет, говорю, стреляют. «Раненые есть?» Глянул назад – кто-то лежит в крови. Потом понял, что один из бандитов – старший.

Вожак  выстрелил в себя жаканом,  когда почувствовал, что наступил крах. Второй от ранения  погиб уже на земле. Третий, Жалнин, выпрыгнул  на улицу с поднятыми руками. Последнему из угонщиков прыгать с двух метров показалось высоковато, и он направился к трапу. Тут уж на него набросились пассажиры, заплели ему косы из длинных волос.

Когда  на землю спрыгнул второй пилот, у него спросили о лежавшем возле трапа раненом. Толпекин сначала выругался матом, сказав, что не знает. Потом заметил, что лежавший одет в джинсы:

– А, значит, бандит.

– Что ж ты при министрах материшься, – пристыдили пилота.

– А где они? – спросил тот, глядя на Андропова и его окружение.

Оказалось, что и пальто на нем было командирское. Когда Кашин доложил Бугаеву  об успешном приземлении, тот похвалил и велел одеться. Толпекин протянул пальто, тут только и заметили, что оно пробито жаканом. Бандиты еще под Брянском стреляли из салона в  командира экипажа, но пуля, пробив несколько переборок, лишь слегка ущипнула Кашина. Он тогда и не понял, что случилось. Расстреливать командира раздумали лишь тогда, когда увидели, кто держит штурвал.

Той же ночью, не позволив даже позвонить домой в Брянск,  пилотов отправили на допрос. В левом борту самолета насчитали позже 69 пробоин, в правом – 28. Поразительно, но никто из пассажиров во время перестрелки  даже не был поцарапан. Лишь у одного ребенка обожгло  порохом ноги.

Под суд  из всей четверки попал только Жалнин. Длинноволосый хиппи, другой оставшийся в живых бандит, оказался чадом каких-то начальников с ЗИЛа, его признали психически больным. Иван Андреевич был уверен, что после трагического 2 ноября его отстранят от работы. Тогда, по его словам, министерские чины любили обвинять пилотов во всех грехах. Но 19 декабря 1973 года появился указ о награждении Ивана Кашина и Александра Попрядухина звездами Героев Советского Союза. Станислав Толпекин получил орден Красной Звезды, Николай  Никитин – орден Боевого Красного знамени. Со своим спасителем Попрядухиным Иван Андреевич встретился лишь через несколько месяцев в Брянске. Волнительную беседу двух Героев и запечатлел снимок того времени.

Рыбалка и дача стали основным развлечением Ивана Кашина на пенсии. В небо он не поднимался. Всегда волнуется, когда узнает о захватах самолетов, но знает, что трагедий могло быть больше.  Ведь именно после 2 ноября аэропорты начали спешно оборудовать металлоискателями и другими средствами безопасности.

Фото: Архив Ивана Кашина. Герои Советского  Союза Иван Кашин и Александр Попрядухин; героический экипаж: Иван Кашин, Станислав Толпекин, Николай Никитин