Эта змея хочет вползти и устроить в России кровавую баню

Российская премьера документальной ленты «Айнзатцгруппы. Эскадроны смерти» вызвала неожиданную перекличку с тем, что сейчас творится на Украине. Страшную перекличку. Брянец Дмитрий  Суржик, кандидат исторических наук, работающий в Институте всеобщей истории РАН, выразил свои мысли после премьеры. 

Это нужно живым. О тяжелом, но очень важном документальном фильме 

Люди мира, на минуту встаньте!

Слушайте, слушайте: гудит со всех сторон −

Это раздаётся в Бухенвальде

Колокольный звон, колокольный звон.

Это возродилась и окрепла

В медном гуле праведная кровь.

Это жертвы ожили из пепла

И восстали вновь, и восстали вновь.

И восстали,

И восстали,

И восстали вновь!

 

(А. Соболев, В. Мурадели «Бухенвальдский набат»)

При поддержке фонда «Историческая память» в киноклубе документального кино в Российском государственном архиве социально-политической истории 3 марта прошла российская премьера документальной ленты «Айнзатцгруппы. Эскадроны смерти», на которой присутствовал режиссер проекта Микаэль Празан. Для него, выходца из семьи польских евреев, перебравшихся во Францию, этот тяжелый фильм – долг памяти своим предкам и всем невинно замученным нацистами и их пособниками. (Другой документальный фильм М. Празана посвящен малоизвестной в отечественной историографии «нанкинской резне», устроенной японскими захватчиками в Китае).

Кинолента, состоящая из архивных кадров и интервью с историками и очевидцами событий, начинается с важных слов немецкого историка Ю. Матхауса, которые сразу же определяют особый характер, навязанной нацизмом Советскому Союзу войны: «Это была не обычная война. Это была война на уничтожение. Как планировал Гитлер с конца 1940 года, целью войны было не завоевание противника, а его уничтожение. Это привело к назначению Гиммлера на пост специального министра, ответственного за обеспечение безопасности на оккупированных территориях. айнзатцгруппы, насчитывающие 3 тысяч человек, отправленные из Претцш, где они получили быструю подготовку, поделили между четырьмя группами гигантскую территорию СССР, следуя вслед за войсками вермахта».

В фильме раскрываются не только отдельные элементы и способы массового убийства целых народов, но также идеологическое и словесное камуфлирование – особый язык эвфемизмов, за которыми стоял геноцид:

«Изначально их задачей, поставленной перед ними (Гимлером и СС), было своего рода обеспечение превентивной безопасности: ликвидация любого противника или потенциальной угрозы… В других документах использовались такие символические эпитеты евреев, как «потенциальный противник», «саботажники» и т.д. Вне зависимости от того, был ли получен или нет конкретный приказ о всеобщем систематическом уничтожении евреев, очевидно, что они собирались нападать на всех евреев, занимавших руководящие посты, на всех евреев, связанных с государством или партией, а также на любого еврея, способного держать оружие и оказывать сопротивление».

Эти же эвфемизмы («недочеловек», «низшая раса» и пр.) программировали психологию будущих убийц, закладывая тысячами повторений отношение к людям других национальностей как не к людям, а существам, убийство которых – акт милосердия или вынужденное действие.

Однако даже эти профессиональные убийцы, набранные из СС под руководством высших офицеров РСХА, не могли справиться с этой ужасающей задачей. (Один из них, А. Нёбе, до сих пор у некоторых вызывает чувство уважения, о чем свидетельствует и памятная доска в Москве у храма Всех Святых – наверное, за его заслуги в преступлениях айнзатцгруппы «В»). Поэтому массовые расправы были «поручены» местным националистам, которых гитлеровские власти целенаправленно науськивали против советской власти и всех инородцев. 

«Движимые жаждой отмщения, – говорит автор, – местные националистические движения, которым нацисты посулили возможность независимости, вступают на путь коллаборационизма… Айнзатцгруппы получили приказ Гейдриха использовать все акты антисемитизма со стороны местного населения». 

Над инородцами, которые остались на оккупированных территориях, издевались, унижая их человеческое достоинство: 

«Во дворе гаража Гиетюкис в Каунасе (Литва) евреев заставляют вычистить голыми руками навоз, оставленный лошадьми советских солдат». Тех же, кого не могли убить сразу, помещали в гетто – «закрытые анклавы, в которых царят эпидемии и недоедание. Постепенно они превращаются в переполненные места содержания евреев, подлежащих истреблению».

Авторы фильма раскрывают эволюцию антисемитской политики третьего рейха: 

«В странах Восточной Европы идеи антисемитизма имеют давние корни… Изначально существовал план переселения евреев, в частности, на Мадагаскар, однако впоследствии Гитлер отказался от этой идеи в пользу тотального истребления. На востоке евреи лишаются всех прав и становятся изгоями общества. Гитлер давно вынашивал безумную идею об истребление еврейского народа в качестве реванша за унижение Германии после поражения в 1918 году… Первые две недели (после 22 июня 1941 года) Гиммлер говорит: «Убивайте всех евреев, а женщин загоняйте в болото». То есть речь шла о неконкретном призыве, подразумевавшем следующее: найдите способ избавиться от евреев… Положение дел меняется лишь в конце июля – начале августа… В июле – августе 1941 года он принимает решение об истреблении женщин и детей, иначе говоря, о полном истреблении всех евреев. До этого расстреливали лишь мужчин, способных держать в руках оружие… В конце июля – начале августа переходный процесс становятся заметным. Я бы охарактеризовал его как переориентирование задачи, перефокусировку с уничтожения евреев на руководящих должностях, способных держать в руках оружие и представлявших угрозу безопасности, на женщин и детей».

Кем же были эти профессиональные убийцы из айнзатцгрупп до начала войны? В фильме особо останавливаются на их социальном происхождении. Батальоны убийц состояли из немецких полицейских и жандармов − выходцев из простого народа, а их руководители были молодыми интеллектуалами, сделавшими карьеру в СС и СД». Как подчеркивают историки, чьи интервью приводят в фильме, похоже, что офицеры из эйнзатцгрупп были тщательно отобраны:

«Многие из них были интеллектуалами − выходцами из аналитического центра из окружения Гейдриха. Если мои сведения точны, то из 21 командиров айнзатцгрупп, айнзацкоманд и зондеркоманд 10 или 11 имели докторскую степень. Отто Раш из айнзатцгруппы «С» звал себя «доктор доктор Отто Раш», чтобы все знали, что у него было две докторских степени. Олендорф был известным экономистом, другие построили свою карьеру в СС. Они считались наиболее талантливыми, надёжными и образованными специалистами из всего окружения Гейдриха. Теперь они должны были прибыть на место проведения операции и показать, на что они способны… Это были одновременно высококлассные специалисты: юристы (криминального права, расового права) и твёрдо убеждённые военные нацисты. Наряду с этой группой юристов, которая составит руководство гестапо, мы видим весьма молодых выпускников, поступивших на службу в 1933 − 1937 годах: лингвистов, экономистов, историков, философов, литераторов… Социологическая среда этих людей чрезвычайно однородна, как и их возрастная категория: практически все они родились в период между 1900 и 1915 годами и, таким образом, были довольно молоды, когда попали на ответственные должности в гестапо и СД, а также в айнзатцгруппах».

Сочетание университетского диплома и даже ученой степени с кровожадностью – здесь не противоречие. Для немцев в айнзатцгруппах, где главным был принцип некритической подчиненности вышестоящему начальству, акцент делался на том, что «эти убийства являются абсолютной необходимостью. Подчиненных убеждали убивать мужчин из соображений безопасности: эти мужчины – либо зачинщики беспорядков, либо партизаны, либо пособники, либо спекулянты продовольствием. Среди офицеров понятие о законности применения казней не подвергалось сомнению: сначала казнь взрослых мужчин, способных держать оружие, затем, в августе, они уже переходят к казням женщин, а позже и детей. Звучало два типа риторики: одна − тотальной войны, заявляющая: мы или они. Затем на смену ей пришла другая, утопическая, утверждающая, что их необходимо убивать, чтобы осуществить нашу мечту, звучавшая в обращениях офицеров айнзатцгрупп к своим подчинённым, которые возьмут на себя выполнение этой задачи. По существу, не так уж и удивительно видеть среди них литераторов, лингвистов и философов. Кто лучше них сможет использовать искусство убеждения для того, чтобы убедить этих людей, которые не были прирождёнными убийцами, в необходимости убивать женщин и детей. 

Таким образом, в фильме раскрываются психологические аспекты организации массовых убийств как для убийц из айнзатцгрупп, так и для коллаборантов из числа местных националистов на оккупированных территориях СССР: 

«В странах Прибалтики у айнзатцгрупп не было никаких затруднений с рекрутированием среди числа националистов и местной полиции. Убийства они поручили латвийцам и латышам. Члены СС и СД ограничиваются организацией и руководством массовых казней». 

Учтя тяжелое влияние, которые оказывали казни на психику убийц, руководство националистов превратило убийства в оплачиваемую (пайками и украденными у мёртвых драгоценностями) работу: 

«Каждый день приходило обедать около десятка тех, которые расстреливали, литовцы. Вы знаете, это такое чувство было… что это за работа…»

Зачастую эти массовые убийства сопровождались своеобразными «карнавалами смерти»: на глазах населения живых евреев и советских военнопленных забивали насмерть ломами под музыку. В ходе печально известного массового убийства в Понарах (под Вильнюсом) 11-летнего ребенка Анатолия Липинского заставляли играть на аккордеоне: 

«Душой я был против, но если бы я не пошёл туда, они бы наказали мою мать и моего отца. Я должен был туда идти. Я приду, и они заставляют меня играть. Они сидели и забавлялись. Надо мной они не издевались. Они давали мне еду и даже иногда конфеты. Один раз один мне даже принёс обувь, потому что он видел, что я ходил практически босым. Он их у кого-то содрал и дал мне».

Да, в фильме есть неточности, и сам автор признает недостаточную глубину некоторых знаний. Но, как он сказал, в частности, в отношении голодомора, этот термин используется им, чтобы показать информационный повод для той леденящей кровь вакханалии насилия, которую устроили националисты (в частности, украинские) для сведения счетов с советской властью и любыми неугодными.

Этот тяжелый фильм нужен. Для живущих сегодня и для новых поколений. Не только для памяти о невинных жертвах и их убийцах, которых то здесь, то там пытаются героизировать. Вначале о «подвигах» этих «героев» умалчивают, а затем, когда пассионарная часть общества готова их принять, пассивное большинство ставится перед выбором: или принять это человеконенавистническое мировоззрение, или стать изгоями.

Что самое страшное: значительную часть этих радикально настроенных пассионариев составляют не профессиональные и хладнокровные убийцы. Последние, как правило, организовывали все более и более чудовищные методы истребления людей. Сами же убийства совершали обычные люди, которые до соответствующей их психологической обработки вели вполне мирный образ жизни, а некоторые – имели ученые степени. Поэтому заслуживают отдельного изучения и требуют ежедневной бдительности методы расчеловечивания как жертвы, так и преступника. Те методы, которые описал один из собеседников доктора А.И. Шнеера: 

«Вы понимаете, несколько поколений немцев – это хорошие люди были, но их убедили в том, вот мы сидим с вами здесь, вы увидели таракана, или чумную крысу, что вы сделаете?.. Самое страшное: ужас и горе этой нации, ее беда в том, что их в этом можно убедить! Когда он швырял этого ребенка, он не человека швырял, он швырял чумную крысу, наделенную человеческим интеллектом, понимаете? Это страшнее, чем садизм».

Методы эти, как показывает жизнь, действуют и сейчас. Так, в одной из социальных сетей недавно появилась запись женщины из украинского города Николаева. Врач с розовым пистолетом в качестве обоев, она написала на своей стене: 

«Сегодня впервые общалась с мирными гражданскими переселенцами с Донбасса. Наслушалась много. Сейчас передавать – нет эмоций. Они реально вменяемые, здравомыслящие. Да, на своей волне. Многое поняла. Самое главное, что поняла – их надо убивать. Спокойно и хладнокровно. Без сожаления. Как плесень. Доместосом. Не жалко. Вообще». 

Запись, обратим внимание, сделана женщиной в зрелом возрасте не на украинском языке, а по всем правилам русского языка. Она – врач и получила хорошее образование, но у неё нет ни капли сострадания к своим согражданам. Наоборот, необъяснимое холодное желание их убивать. Это уже сформировавшийся психотип Адольфа Эйхмана или Сиро Исии.

Поэтому нам и надо помнить эти тяжёлые уроки истории. Если мы предадим их забвению, если не будем ежедневно и бдительно следить и пресекать проявления ксенофобии, эта змея вползёт и устроит «кровавую баню» и в нашей стране многонациональной стране. Пока мы помним, пока есть такие серьезные европейские документалисты, мы еще можем избежать апокалипсиса bellum omnium contra omnes.