Назначен эпохой: и ещё раз о Сталине

В конце декабря «Брянские новости» рассказали о заседании Изборского клуба в Брянске, где прошло обсуждение роли И.В. Сталина в  русской истории и значения «сталинской эпохи». Стоит отметить, что к теме Сталина внимание общественности  в России стало привлекаться все чаще, что еще раз подтвердил новый опрос Левада-центра. Более того, россияне стали лучше относиться к Сталину после Сирии и Крыма. Как следует из нового опроса, уровень поддержки жителей страны к Иосифу Сталину стал самым высоким за последнее десятилетие. В результаты исследования, проведенного в конце декабря, легли опросы 1600 человек в 137 населенных пунктах 48 областей страны.

Что по поводу Сталина думают  жители Брянска и в, частности, участники заседания Изборского клуба, отразил в своей статье известный брянский журналист Александр Нестик. Он назвал свою статью «Назначен эпохой».

«Место И.В.Сталина в русской истории» − так в 136-ю годовщину рождения вождя обозначили тему беседы за круглым столом в Брянском представительстве Изборского клуба.

… Библиотечные полки очистили от его сочинений, в учебниках заклеили портреты. С площадей свезли на переплавку бронзовые памятники, а каменные раздробили в прах. У городов и улиц отобрали его имя. Историю переписали, эпоху переименовали и густо зачернили. Удалили с глаз образ, предали и тело тлению в земле, а на могилу, как и предрекал, нанесли кучу мусора. Ну, вздохнули, – кажись, всё…

А он  – восстаёт!.. И впрямь пророческими оказались слова Шарля де Голля в дни похорон: «Сталин не ушёл в прошлое, он – растворился в будущем». И не он один так думал. Передо мной два свидетельства той эпохи: внушительный, довоенный ещё, том «Сталин», посвящённый 60-летию вождя, и стихотворный сборник библиотечки «Огонька», изданный в год его смерти. Из первого приведу заключительные строки статьи Ивана Папанина «Незабываемые встречи». Поздравляя вождя с юбилеем, знаменитый исследователь Арктики на дрейфующей льдине пожелал ему «прожить трижды столько же, на благо и радость всего мира!» − «Зачем же так много! –  засмеялся товарищ Сталин. – Вы бессмертны, наш дорогой учитель и вождь!» Ладно, сказано было в глаза. Но вот что, когда глаза его закрылись. В огоньковском сборнике – шестьдесят имён. Да каких! Асеев, Алигер, Антокольский, Берггольц, Гамзатов («Мы продолжим бессмертное дело Сталина»), Долматовский, Инбер, Исаковский, Кирсанов, Луговской, Маршак, Михалков, Ошанин, Симонов, Сурков, Тихонов («Мы именем его назвали век… Само бессмертье стало в караул»), Твардовский («…И навеки для нас остаются живыми» – о нём и Ленине), Яшин («Вечно жить на свете будет Сталин!»). Неискренность исполнителей политического заказа?

Хорошо. Не могло быть в том сборнике ещё имени Высоцкого, но и пятнадцатилетний будущий бард, поддаваясь всеобщей скорби, написал за день до похорон «Мою клятву» в целых семь строф, которая заканчивалась так же: «Имя Сталина в веках будет жить». Его кто принуждал клясться? А я и сам вспоминаю те дни, когда в восьмой наш класс вошла, подавляя рыдание, «словесница», отнюдь не юных, а весьма даже преклонных лет, и, зная, что «балуюсь» рифмами, попросила сочинить и прочитать на траурном митинге в сельском клубе стихи в вечную память Сталину, а я с внутренней готовностью откликнулся на просьбу. До чтения, правда, не дошло … (Гораздо позже узнал, что «баловался» стихами –  с верой в торжество света, жизни – и юный семинарист Джугашвили, да так, что ещё в позапрошлом веке их заметил и опубликовал Илья Чавчавадзе, а затем задолго до всех революций их включали в хрестоматию лучших образцов грузинской словесности). В упомянутом же посмертном сборнике, к слову, были и стихи наших земляков – Николая Грибачёва и Николая Рыленкова. Оба – как сговорились: «Сталин – жизнь, а жизни нет конца!», «Сталин с нами, потому, что Сталин – это жизнь»…

Жизнь, вечность, эпоха, прошлое и будущее – суть время. Переплавленный, раздроблённый и растворённый – жив?! Раствору свойственно кристаллизоваться от перенасыщения – нужны только подходящие условия. И вот «растворённый в будущем» собирается в мерцающий кристалл, очищенный от примесей, притягивает взоры сияющими гранями, и в обновлённом образе начинает овладевать умами, сердцами, душами. Создатель Изборского клуба Александр Проханов вводит сияние этого кристалла в метафизическую формулу, переиначив известную физическую: Е=МС2, где Е – история человечества, М – советский народ, а С в квадрате, знаменующее постоянство скорости света, – Сталин. И это «постоянство» сталинизма, возведенного в степень, продукт ли он разума и чувств, плод ли неискоренимо русского религиозного сознания, – побуждает уже к вполне реальным действиям.

«Будущее» пришло? Или только померцает и угаснет в сгущающейся тьме настоящего? Но тогда уж действительно жди, говорилось на заседании, «конца истории» по американцу Фрэнсису Фукуяме. (В своё время, в связи с 20-летием публикации в России фукуямовского прогноза, я с верой, что такое, если и случится, то не с Отечеством, написал очерк «Конец истории. Чьей?»). Поразмыслить над этим, по сути, мистическим феноменом неистребимости Сталина и собрались за круглым столом постоянные члены клуба и званые гости – историки и философы, инженеры и экономисты, художники и литераторы, предприниматели и юристы, опытные партийцы и политики начинающие (в числе их – и новые комсомольцы). 

Приглашены были, но, увы, не пришли, также священнослужители. Между тем, если вспомнить, почти десять лет, до своих семи арестов и шести побегов из сибирских ссылок, отдал Иосиф Джугашвили учёбе (с отличными оценками!) в духовном училище и православной семинарии, а затем, будучи уже Сталиным и искупая не им начатые репрессии против духовенства, восстановил церковь во главе с Патриархом Московским и Всея Руси, вернул из ссылок священников, а им – приходы и храмы. И духовная паства знает об этом, иные же и поминают с благодарностью, свечи ставят святым в прощение грехов Иосифу. Так был ли он безбожником или в глубине души человеком православным? Разве нет предмета для осмысления и этого явления? Пастыри уклонились…

Зато приехала и приняла активное участие в заседании целая бригада калужан, инициаторов открытия и у себя регионального представительства Изборского клуба. Зёрна для споров бросили: ответственный секретарь клуба по региональным и международным делам Олег Розанов – во вступительном слове (он-то и упомянул Фукуяму, заметив, что при том, как стабильно падает отечественная экономика, в отличие от постоянно успешной сталинской, недолго и в самом деле к концу истории дойти); основной докладчик – о роли Сталина в российской истории – постоянный член клуба профессор БГТУ Юрий Трифанков; об устройстве сталинской финансовой системы – председатель Брянского представительства Изборского клуба Сергей Ушкалов; об эффективности сталинской мобилизационной экономики – профессор, руководитель аналитического сектора столичного Института экономики РАН Олег Сухарев; о Сталине, как функции эпохи, – харьковский, только что обосновавшийся в Брянске, молодой философ Александр Швырков; о Сталине-воспитателе целого поколения людей совести – постоянный член клуба, специалист по контролю качества продукции Ольга Бондарева…

А прозвучали и незапланированные речи. Одна из них, эмоциональная, но и с доводами, фактами – известного брянского краеведа Владимира Крашенинникова: о неоднозначности личности Сталина, злодеяниях его времени и лично самого, об опасности превозношения его заслуг в пример новому поколению. Ответом было: нельзя дать себе втянуться в дурную бесконечность перечисления недостатков и достоинств Сталина-личности. Именно этого добиваются от нас западные идеологи и взращённая ими пятая колонна внутри нашей страны – расточить энергию на бессмысленное перетягивание каната, не допустить заимствования из «сталинской эпохи» того, что поможет преодолеть нам водоворот новых смутных времён.

Что же касается масштабов репрессий, то охочих жонглировать миллионами или даже их десятками безвинных жертв (по Солженицыну – 60 миллионов) следует отсылать к выводам комиссии по реабилитации, специально созданной в 1989-90 годы во главе с А.Н.Яковлевым. А этого «прораба перестройки», антисталиниста, уж никак не заподозришь в приуменьшении цифр. Они всё равно страшны, и всё же за 33 года, с 1920-го по 1953-й, осуждено не более 3,7 миллиона человек, из коих только пятая часть – по мотивам политическим. В том числе к высшей мере наказания было приговорено 643 тысячи, но исполнены приговоры в отношении 370 тысяч. В лагерях и тюрьмах всего Советского Союза пребывало в 1938 году около одного миллиона заключённых, в 1940-м – девятьсот тысяч (сегодня же только в России их около миллиона; для сравнения: в США – два). «При Сталине, что же, − недоумевает докладчик, сопоставив цифры, − уголовников совсем не было?!». 

И не миллионы убыли населения, как ныне, а до самой кровопролитной войны шёл его прирост. К слову, так же, как и приращение территории. И, говорилось за круглым столом, вот этот-то итог – народоумножение с расширением пространства ради безбедного и безопасного проживания – один из важнейших, если не самый главный государственный итог той эпохи. А то, что обеспечило его, – бельмом на глазу сидит у нынешних управленцев от экономики. Но напоминать им и знать самим – надо.

Отказав троцкистским интернационалистам в принесении России в топку «мировой революции» и заявив о возможности строительства социализма в СССР в капиталистическом окружении, Сталин вывел страну из международной изоляции. И не замедлил пожать плоды – воспользовался экономическим кризисом у капиталистов для вывоза их обанкротившихся заводов вместе с персоналом для наладки в Москве, Нижнем Новгороде, Донбассе, на Урале… До двух-трёх промышленных предприятий ежесуточно запускалось в те годы! –  напоминает доктор исторических наук Юрий Трифанков. Сотни городов строились… И на каждом предприятии –  до цеха, до участка, бригады –  вводился хозяйственный расчёт с предоставлением при потребности банковского кредита под государственным контролем. В десять предвоенных лет, как и ставил задачу Сталин, страна «пробежала» путь, который Запад проделал за 50-100 лет. Дорожа индустрией, доставшейся стране и ценой отвлечения миллионов крестьян в города, её выхватывали потом из-под фронтов и в месяц-два в морозном сибирском поле запускали на оборону. Выручали и ГУЛАГи. А после Победы в том же мобилизационном порыве менее, чем за пятилетку индустрия была восстановлена и на освобождённой от врага территории.

Всё это и выдавило из Черчилля в речи перед палатой лордов восхищённое признание: «Он принял Россию с сохой, а оставил оснащённой атомной бомбой» –  слова, ставшие крылатыми. И тогда же воскликнул изумлённо: «Заставил даже нас, которых открыто называл империалистами, воевать против империалистов». 

Чего не совершишь ради Победы! Но прежде, как видим, Сталин заставил империалистов поработать на социализм. За круглым столом прозвучало: ну, не он же один! Конечно, нет, отвечали, но Сталин со знанием дела подводил усилия всех к общему знаменателю. Точнее бы сказать –  множителю . Доктору экономических наук Олегу Сухареву представилась возможность познакомиться со стенограммой беседы академиков политэкономии со Сталиным за несколько месяцев до его смерти. Что поразило, поделился впечатлением: разговор шёл на равных! Так что академики даже предложили ввести в новый учебник главу о Сталине-экономисте. «Об этом, – ответил тот, по обыкновению в третьем лице, – можно будет подумать после смерти товарища Сталина».

Сталин – диктатор. «Он умел заставить всех работать», – правду говорил наш краевед. Но Сталин умел также и вдохновить. Не на словах поддерживал культуру, духовную и физическую, установил высокие премии и награды на прорывных направлениях развития, инициировал издание полного собрания сочинений русских философов, создание вдохновляющих произведений об Александре Невском, Иване Грозном, Суворове, возвышал людей беззаветной преданности Отчизне.… Во многом же и сам был примером. Как от Ленина, говорилось за круглым столом, осталось «два пальто простреленных», так и от Сталина – пара френчей да стоптанных сапог. Зато и одним из величайших достижений его эпохи можно, при всех издержках методов, считать воспитание целого поколения бессребреников, людей идеи и чистой совести. Они и шли на тараны, амбразуры и со связкой гранат, а то и обвязанные взрывчаткой, кидали себя под «тигры» и вражеские эшелоны, падали от переутомления у станков. Уж при нём бы и не подумалось кому голосовать за повышение себе и без того заоблачных зарплат и доплат к пенсиям, а развалив банк, спускаться на золотом парашюте (известно, где приземлился бы). Далеко же глядел святитель Алексий I, произнёсший у гроба Сталина: «Упразднилась великая нравственная сила»…

Жесток был. По многим воспоминаниям известно, как строго доискивался, правду ли говорит собеседник, и редко щадил двурушников. Американский посол в СССР предвоенных лет «чистки», оставил в своём дневнике примечательную запись, когда война разразилась: «…Гитлеровские органы действовали всюду, даже в Соединённых штатах… Немецкое вступление … сопровождалось активной поддержкой военных организаций … в Праге … Норвегии … Словакии … Бельгии … «Где же русские пособники Гитлера? – спрашивают меня часто. «Их расстреляли», – отвечаю я. Только сейчас начинаешь сознавать, насколько дальновидно поступило советское правительство в годы чистки». Слишком неравные величины оказались на весах истории, и чаша с судьбой народа и страны, подлежавших дроблению и уничтожению так, по словам Гитлера, «чтобы люди масштаба Сталина не появлялись», – эта чаша перевешивала всё.

О масштабе личности «отца народа». Когда в хрущёвские времена раздувание культа личности Сталина стали приписывать ему самому, появилось известное выражение «культ был, но была и личность». Сам же Сталин, если и участвовал в «раздувании», то понимал, что он простой смертный, какие бы качества гениальности ни приписывали ему, а востребован временем прозорливый праведный вождь: видящий-ведающий-ведущий. Вождь-отец! И по мере отпущенных сил и способностей стремился соответствовать этой исторически востребованной фигуре. Но себя-личность, отделял от неё. По воспоминаниям сына Василия, отец как-то подвёл его к своему портрету на стене и сказал: «Ты думаешь, я – Сталин? Сталин – он». 

В эпиграфе к публикуемым заметкам приведена строфа из вполне себе лирического поначалу стихотворения А.К.Толстого «Ой стоги, стоги, на лугу широком…». Откуда ж столь страстный призыв орла, «грозного, светлоокого»? Как и в другом, тех же лет и тоже с виду лирического – «Колокольчики мои, цветики степные», у Алексея Константиновича выплеснулась боль за раздроблённых славян – «раскиданных врозь, дале друг от друга», враждующих меж собой и не имеющих поэтому обороны «от лихих гостей». Поэт призывает орла на расправу с незваными гостями: «Накажи скорей Их высокомерье, С неба их ударь, Чтоб летели перья, Чтоб летели врозь, Чтоб в степи широкой Ветер их разнёс ДалекО, далЁко». А в «Колокольчиках…» он предвидит, что придет час объединения, «наша кровь едина», и русский государь соберёт «в город православный» за одним столом всех: «Шум летит на дальний юг К турке и к венгерцу – И ковшей славянских звук Немцам не по сердцу!».

В народных песнях, былинах, сказках орёл – олицетворенье некой высшей светоносной силы. С орлом часто сравнивали и Сталина (Анна Ахматова в 1950-м: «И вождь орлиными очами…»). Провидением ли это считать (а поэты – часто провидцы), но единственный раз во всей истории лишь при орле-Сталине всё славянство было объединено и защищено от поругания высокомерными «сверхчеловеками». И это тоже итог эпохи. (Ныне же славян раздробили вновь, раскидали и буквально расклёвывают «чёрные вороны» – дошло уж  и до того, что органами сербов торгуют по миру).

А всё же, мистика в другом. С какой невероятной силою прорвался через сердце поэта – нет, не зов даже, – крик Времени! И что поразительно. Казалось бы, ну и что нам до того позапрошлостолетнего выкликания грозного орла, «отца далёкого»? Но трубный зов звучит – его неспроста в виде песни в современной аранжировке включил в свой репертуар народный Кубанский казачий хор. И, подобно маршу «Прощанье славянки» в его же исполнении, поднимает залы. Сегодня. Вот-то где истинная мистика, метафизика русского времени: незримо-нематериальной насущной необходимостью личности масштаба Сталина пропитывается зримая материя мира. На заседании Изборского клуба философ Александр Швырков и повернул разговор в эту сторону: Сталин – лишь функция эпохи, вызван, назначен ею.

Проще выразил ту же, по сути, мысль, но в плане духовном художник Владимир Мурашко: народ во все исторически переломные времена ищет точку опоры, и находит – в князе Владимире, царе Грозном, вожде Сталине… Ищет эту точку опора духа и сегодня. Почему обращается к образу Сталина? Народу не достаёт сегодня справедливости. При Строгом, но Справедливом действовал «социальный лифт». «Вы посмотрите, – указал на изображение Сталина в окруженье маршалов Победы под иконой Божьей матери с Младенцем, – они почти все из народных низов, из простого люда. А сегодня лифты эти остановлены, разобраны».

К слову, и «лифты» тоже понадобились Сталину под давлением обстоятельств того времени, когда потребовалось отстранить от власти «старую гвардию», нацеленную на мировой пожар революций. То есть, это не было прихотью человека-Сталина. Вообще, недопустимо, считает философ Швырков, судить о нём, как просто о человеке, да это и в принципе невозможно (что мы знаем даже о себе?). Но известно, что Сталин и сам о себе судил, как о некоем объекте, встроенном в систему. А с системой можно лишь взаимодействовать. И, значит, он воздействовал на свою эпоху в той же мере, в какой она творила его. (Сегодня, кстати, мы являемся свидетелями того, как под воздействием нынешней системы видоизменяется встроенный в неё наш президент).

В связи с этим небезынтересным было предложение одного из участников круглого стола внимательно перечитать заключительные четыре страницы  великого романа «Война и мiр» (даже в прижизненном названии – не мир в смысле «без войны», а мiр в смысле человеческого сообщества, системы). Лев Толстой пришёл к выводу, что в роковые времена «особенно выпукло выступает … закон предопределения» и что именно он «управляет историею». И вызванная историей «власть над другими людьми … в своём истинном значении есть только наибольшая зависимость от них». (Примечательно, что потом в Сталине «историческую неизбежность» разглядел из своего изгнаннического далека и Лев Троцкий).

Ветер истории же и сметает мусор с могилы. И так же, как в юношеском стихотворении писал Сталин о славном грузине-патриоте Эристави («Не зря народ тебя прославил, Перешагнёшь ты грань веков»), и сам он, ославленный и прославленный, оказывается вновь с нами в веке  XXI. Функцией ли эпохи, духовной ли точкой опоры, провиденьем ли, Божьим ли промыслом (и тогда – в наказание или во спасение), историческим ли предопределением являлась фигура Сталина, но она не увязла в янтаре прошлого.  Сталин или только его призрак, миф, призывает к рулю страны личность масштаба, соразмерного нынешней эпохе.

Александр Нестик