Адмирал Игорь Касатонов: Я твёрдо верил, что Севастополь вернётся

​Игорь Касатонов — адмирал легендарный. Он командовал Черноморским флотом в самые трудные его времена в современной истории: с сентября 1991 года по сентябрь 1992, после распада СССР. Во многом благодаря жёсткой позиции Касатонова Черноморский флот остался российским. По его собственным словам, адмирал поступил так, как продиктовал ему долг, убедил военных не присягать Украине, оставил на кораблях флаги СССР, придумал присягу СНГ, которую принимали новобранцы, и на военных кораблях привозил их из России. Потомственный адмирал по-другому не мог и сделал всё, чтобы сохранить базу в Севастополе. О том, какой ценой это было достигнуто и о неподчинении хаосу он рассказал в интервью RT.

8 декабря 1991 года было подписано Беловежское соглашение. СССР больше не существовал, появилось СНГ. Украина стала независимой и начала создавать свои национальные вооружённые силы на базе частей уже несуществующей страны, оставшихся на ее территории. В Севастополь, в штаб Черноморского флота, пошли команды: принимать присягу Украины.

Тогда Черноморский флот состоял из 835 кораблей и судов практически всех существующих классов. Он включал в себя 28 подводных лодок, 30 ракетных и 50 десантных кораблей и катеров, 2 противолодочных крейсера, 6 ракетных и больших противолодочных кораблей, 400 самолётов. По оценкам экспертов Международного института стратегических исследований, к началу 1992 года стоимость имущества ЧФ превышала $80 млрд.

Кроме Севастополя морские базы были в Одессе, Балаклаве, Керчи, Измаиле, Очакове, Херсоне. В Николаеве находились судостроительные заводы. На флоте служили почти 100 тыс. офицеров и матросов, а также 60 тыс. гражданских. И все эти люди однажды внезапно проснулись в другой стране.

Командовал флотом тогда Игорь Касатонов — адмирал во втором поколении. В честь его отца сегодня назван новый сторожевой корабль «Адмирал флота Касатонов». Его деду, Георгиевскому кавалеру Игорю Касатонову, установлен памятник.

«Мне казалось, я попал в сумасшедший дом», — вспоминает о тех временах адмирал. Потомственный военный отказался присягать Украине. В стране и в Крыму царила неразбериха. Однако комендатура Севастополя присягнула Украине, и адмирал отменил эту присягу как незаконную. Все, что тогда происходило на флоте, сам Игорь Касатонов назовёт «юридическим казусом». Он рисковал всем, но по-другому он просто не мог.

— Тогда ломалось государство, устои, принципы… Развал Советского Союза был выдающимся планом ЦРУ и различных натовских спецслужб. И одним из институтов, который надо было сломать в первую очередь, конечно, стали вооружённые силы — костяк любого государства. Западная группировка войск была где-то два с половиной миллиона человек: 7 округов, 4 группы войск, 3 стратегических командования, Балтийский, Черноморский флот и Каспийская флотилия. Ранее это был монолит, который необходимо было разрушить. Нас выгоняли из Эстонии, и мы уходили. Молдавия забрала нашу технику — и лётчики, не принявшие новой присяги, ушли оттуда. Черноморский флот сдаваться не хотел. 11 декабря Кравчук собрал трёх командующих округами, меня и командующих воздушными армиями, и объявил, что мы подчиняемся ему. Украина, родная и близкая, вдруг стала противником. Как заяц в пасть удава, мы должны были добровольно вползти на Украину. Я как командующий не мог считать это справедливым и отдал приказ не принимать украинскую присягу. А присягнуть Украине, по замыслу украинского руководства, должны были все военнослужащие от Измаила до Керчи.

— Или присягать, или встать на путь неповиновения?

— Да… Это было похоже на мятеж. Скорее это был протест против непродуманных решений, которые не оформлялись документально… Своих нужно было убедить, а против чужих выстроить защиту, смысл которой заключался в недопущении развала Черноморского флота и передачи его под юрисдикцию Украины. Я взял ответственность на себя. Это было моё личное самостоятельное решение, потому что я, русский офицер, присягал своему отечеству. Я родился во Владивостоке, учился в Ленинграде, служил на Севере и Балтике, на Черном море, Тихом океане. И рядом со мной были люди, которые понимали всю меру ответственности, которая возлагается на них, на меня, на командиров соединений. Ситуация была очень неоднозначная. Народ не хотел конфликтов с властью. У моряков семьи, дети — всё было сложно. Но я объезжал части, говорил с людьми. Подключили СМИ, и мы смогли убедить военных не присягать Украине. Люди поверили, что надо было именно так делать, и флот остался за Россией. Можно было уйти в Новороссийск на кораблях, например. Но тут дело же не в кораблях. Необходимо было сохранить базу, несгибаемый российский Севастополь.

— А как можно было убедить людей? Уезжать из Крыма непонятно куда и начинать всё сначала непросто. Группировки из других новообразованных государств уходят. А тут черноморцы вдруг отказались покидать базу и сдавать свой флот. Это могло закончиться как угодно. Руководство России размышляло, как правильно поступить в этой ситуации, а Украина давила.

— Я и все моряки понимали − есть Отечество. И главное было — не предать наше Отечество, нашу Родину. Мы не ушли, мы остались. Как потерять такой флот? Я использовал весь напор, всю силу убеждения, и люди не послушались президента Украины, а поддержали меня и не изменили Родине. Мы вспоминали историю полуострова и российского флота, говорили о ценностях, которые никакие политические потрясения не могут девальвировать, об офицерской чести. Офицер дважды присягу не принимает. И этот аргумент сработал. Я говорил, что за нами Россия и наш шаг государство поддержит. Это был не обман, это была честная агитация. Было, конечно, очень тревожно. Шли месяцы, а решений наверху никаких. Я, конечно, рисковал.

Наши корабли остались под советским флагом. Если бы мы подняли Андреевские флаги в тот момент, флот мог бы разбежаться, а советский флаг нас объединял. Мы оказались сильней и смогли выйти из правового поля Украины — весь смысл был в том, чтобы остаться на месте… И Украина обрушилась на нас всей мощью своего госаппарата. Не давали провозить продукты, топливо, проводить боевую подготовку.

— Но должно же было приходить пополнение флота, новобранцы были с Украины. Как с ними?

— Да, Украина пыталась забрать флот как раз через призывников. Призыв был 2 раза в год. Киев из России призывников не пропускал. Наших крымчан отправляли служить на Западную Украину. Их там жутко избивали. А наш флот хотели наводнить своими людьми, особенно из западных областей. Тогда мог произойти силовой захват кораблей и подъём украинского флага. Я всё это понимал, и если раньше присяга принималась в учебных отрядах, то я всех призывников приводил к присяге на кораблях или в воинских частях, на глазах у всего экипажа. И чтобы не присягали Украине, я придумал присягу СНГ. И кто её не принимал, тот на кораблях не служил.

— Придумали присягу СНГ? Это возможно?

— Это юридический нонсенс, как и флаг СССР на наших кораблях, но никто не мог ничего сделать. А потом я дал указание привезти 5107 призывников из России на боевых кораблях, как во время войны.

— Похоже на незаконное вторжение. А с кем было согласовано это решение?

— Я согласовал это с министром обороны Павлом Грачёвым. Военные корабли в Новороссийске приняли призывников и вернулись в Севастополь. Кто этому мог препятствовать? Новобранцев встречала наша рота морской пехоты. И с песнями они шли в части. Там, конечно, их ждал ОМОН украинский, милиция. Но это же Севастополь. Тут же стояли жители с цветами и встречали новобранцев аплодисментами. Что тут можно было сделать?

— А что было с теми, кто принял всё-таки присягу Украины?

— У них появился со временем свой штаб украинского флота. Где-то 7-12% военнослужащих присягнули Украине. Делали это тайно. Списки отправляли в Киев. Но главное, что нужно было Киеву, — конечно, корабли. А к ним бы таких военных не подпустили. Конечно, украинские власти возмущалась. Меня пригласили в Раду, там я выступил против позиции Кравчука по Черноморскому флоту. Там были собраны офицеры, которые присягнули Украине, и они меня не понимали. А 17 января было всероссийское кремлёвское собрание офицеров. Я там тоже доказывал необходимость сохранения флота. И вот после этого что-то изменилось. Нас услышали, и 29 января 1992 года я тайно прибыл в Новороссийск на военном корабле. Состоялась встреча с президентом Ельциным. Мы общались восемь часов. Всё ему показали, рассказали, убедили в том, что Россия не может остаться без флота или просто с его остатками в этом регионе, важнейшем регионе с точки зрения геополитики. И ситуация начала меняться.

В начале апреля Кравчук принял указ о юрисдикции Черноморского флота Украины, а Ельцин тут же принял закон о юрисдикции Черноморского флота России. Вы понимаете, какую юрисдикцию я выбрал. Началась битва законопроектов. Но мы, черноморцы, уже сделали самое главное. Оставшись на месте, заложили основы договорно-правового процесса, и Черноморский флот остался в Севастополе.

Переговоры проходили не очень спокойно. Я был отстранён от участия в них, поскольку явно раздражал украинских чиновников. На меня было заведено несколько уголовных дел.

В итоге части в Измаиле стали украинскими. В Одессе украинский спецназ взял штурмом наши объекты. Мы ушли из Очакова, Николаева, Херсона. Стали делить только то, что осталось в Севастополе.

Только в мае 1997 года было подписано соглашение по Черноморскому флоту. За Россией осталось 80% флота.

— Вы верили, что Севастополь и Крым когда-нибудь снова станут российскими?

— Я работал со многими политиками над тем, чтоб российское влияние в Крыму не уменьшилось. Проводил настоящую информационную операцию. Я твёрдо верил, что Севастополь вернётся. Это же наша гордость.

Источник: russian.rt.com