4. На Берлин и дальше. Поиски немецкого времени

Часть 4. Часть 3. Часть 2. Часть 1.

Евгений Самсонов, Григорий Щепкин, Брянск – Оснабрюк, Германия

Ее красиво назвали вертикальным морем – плачущую солеными слезами, капающими с ветвей-ресничек, стену в немецком городе-курорте Бад Ротенфельде. Туда мы и отправились из Оснабрюка по совету приятелей и вместе с ними.

Говорят, что это и есть настоящая Германия. Конечно, нет. Все праздные города похожи, на всех лежит печать благополучия, роскоши и лени. Особенно в период временного затишья, когда солнце тускло, а где-то трудящийся люд встает в пятом часу утра, чтобы к шести или семи уже быть на работе. Это казалось нам пыткой, но таких немцев а также русских эмигрантов здесь много. Как раз бывшие соотечественники больше всего недовольны сдвинутой часовой стрелкой их рабочего циферблата, которая вынуждает укладываться спать часов в девять или даже восемь.

Они жалуются, что иначе не выдержать, что после работы еле волокут домой ноги, что им некогда учить немецкий. Они недовольны тем, что местным малышам нельзя делать замечания, даже если те ломают деревья, иначе мамаши учинят скандал. Они удивляются тому, что детей одевают так, как будто готовят к моржеванию, потому те растут с вечным насморком и другими болячками, которые переходят в хронические. Из-за этого, дескать, так много гундосых граждан в процветающей Европе, а вырезание аденоидов − чуть ли не национальный спорт. Но мы-то ехали как раз в город, который дарит здоровье. Причем уже двести лет.

Бад Ротенфельде называют еще городом-праздником. Разумеется, во всем этом есть преувеличение, потому что приятно сознавать свою причастность к карнавалам. Но здесь и впрямь стараются подсластить соленый воздух Днем цветущих роз в Розовом Саду, Днем города и, разумеется, Днем открытия солевого источника. Потому, как на яркий цветок, сюда, где живут менее десяти тысяч человек, каждый год приезжают сотни тысяч любителей неги.

Наш путь оказался весьма коротким и извилистым. Достопримечательность в пути была одна, но вечная − природа. Впрочем, на обочине тоже стояла странная достопримечательность. Наподобие тех будочек, в которых у нас около рынков готовят кур. 

− Вы думаете, что это такое? Здесь проститутка.

Мы засмеялись:

− Не может быть. На обочине? В глухом месте?

Наш приятель тоже загадочно засмеялся, не став выдавать степень шутки в своем высказывании.

Его супруга это заметила:

− Ты откуда знаешь? Заезжал?..

Бад Ротенфельде − почти игрушечный город. С очень узкими и тихими дорогами, со смешными кольцами перекрестков, к которым надо приноровиться. Нам для приноровления оказалось достаточно одного сурового взгляда немецкого водителя. Приблизившись к кольцу, мы не вовремя затормозили как раз по той причине, что оно крошечное. Нос нашего автомобиля метра на полтора высунулся за линию, перед которой следовало остановиться, чтобы пропустить сурового немецкого водителя. Видели б вы искры громовержца, посыпавшиеся из-за лобового стекла его Мерседеса! Вряд ли он успел рассмотреть наши номера, да еще с цифрами 32. Российских машин в эту пору в Германии было мало, мы за все время поездки насчитали лишь с полдюжины. Понятно, что в Бад Ротенфельде их не было ни одной.

Парковка в таких городках – тоже искусство. Нам пришлось бы плутать в поисках стоянки, но наши приятели сразу привели на ту улицу недалеко от центра, где можно было оставить автомобиль. Вообще, создавалось впечатление, что число парковочных мест здесь точно соответствует количеству машин, уборочных тракторков и велосипедов. Часть техники стоит в гаражах, которые открыты, другая – под навесами около домов или на серых полосках небольших «карманов» на три – четыре машины. Так порядок превращает тесноту улиц в ее свободу. А низкие дома лишь подчеркивают ее. Недвижимостью, кстати, торгуют сплошь и рядом. Присмотрелись к объявлениям, которые вывешены на уличных стендах. Убедились, что цены такие же, как и в провинциальных городах России. А стоимость гостиниц в межсезонье и вовсе смешная.

В местном музее можно самостоятельно варить соль, но мы и без того наглотались ее, обойдя несколько раз длинную салину. Она проста и гениальна, эта высокая стена, тело которой сложено из поперечных ветвей. По ним сверху стекает вода, оставляя соль на губке слипшихся веточек, в которых найдешь все тусклые цвета – от коричневого до болотно-зеленого. Вечно плачущее сооружение обдает вас солеными испарениями, этот воздух врачи прописывают как целебную силу. Вы проходите 412 метров стены и чувствуете, как тяжелеет и грубеет одежда. Соляным налетом мгновенно покрывается объектив фотокамеры, которую каждый раз приходилось прикрывать после нескольких кадров. Кроме длинной салины есть и короткая, но такая же соледышащая. В восемнадцатом веке их использовали для добычи соли, а сейчас вокруг них просто гуляют. В нескольких местах у подножия высокой плачущей стены напоказ выставлены старые деревянные трубы, по которым текла вода. Это должно подчеркнуть древность сооружения.

Понятно, что в таких городах гонять на машинах не хочется, гораздо приятнее пройтись, радуясь веселым скульптурам и восхищаясь величественными. И если говорят, что в Германии через «зебру» можно идти с закрытыми глазами, то для курортных городов эта поговорка тем более справедлива. Кажется, на весь Бад Ротенфельде было достаточно одинокого полицейского «Пассата» − порядок держится сам собой. Собственно, это парни в форме и подтвердили. Внимание полиции может вызвать разве что неправильная парковка, да и то в разгар сезона. Водители знают, что наезд на пешехода может обернуться такими карами, в том числе финансовыми, что уж лучше ездить с предписанной черепашьей скоростью – 30 километров в час. Оттого улицы кажутся еще тише.

Мы прошлись по дорожкам какого-то замка, но оказалось, что это не замок, а больница. Музей, около которого был симпатичный прудик и скульптуры, тоже оказался не музеем. Для немецкого глаза такое средоточие архитектурного изящества привычно, но для русских, живущих в городах, чью красоту стерла война или свои разрушители, многое удивительно. Впрочем, не только камни и медь, в которые вдохнули жизнь художники. По улицам в довольно прохладную погоду гулял закаленный житель, облаченный лишь в футболку.

− Наркоман, что ли? – спросили мы у приятеля. – Таких моржей много в Амстердаме.

 

− Почему? Просто так нравится человеку, он не один здесь такой.

Мы даже спросили, не холодно ли парню, на что он миролюбиво мотнул головой. Миролюбие здесь во всем, даже в горках тыкв, которые были выложены возле домов то ли как отголосок тыквенного фестиваля, который ежегодно проводят в Германии, то ли как предвестие Дня святого Мартина, который является праздником сбора урожая. Тыквенного супа мы уже отведали у приятелей, а теперь настала пора пекинской утки. Просоленные и проголодавшиеся, мы отправились в китайский ресторан, где встретила самая настоящая китаянка с хорошим немецким и той невозмутимостью, которую можно было прочесть и как вид восточной приветливости.

Кто едал брянских уток, хоть с яблоками, хоть с ананасами, но в любом случае напоминающих резину, тот будет поражен нежностью пекинской птицы, которая, даже если и выросла в Германии, все равно становится китайской. За обед на троих граждан, выпивших вина, и одним вынужденно трезвым водителем – около трех тысяч рублей. Двухместный номер в местной гостинице в начале сезона – столько же. Но тут надо учесть особенности германской ценовой политики. Считается, что все необходимое здесь дешево, а вот все прочее – излишества или роскошь – очень дорого. Социализм по-немецки.

Фото Евгения Самсонова и Григория Щепкина, «Брянские новости» − «Брянская автомобильная газета»