2. На Берлин и дальше. Поиски немецкого времени

Часть 2. Часть 1.

Евгений Самсонов, Григорий Щепкин, Брянск – Оснабрюк, Германия

Мы попробовали сами разобраться в сплетении оснабрюкских улиц. Без навигатора и без подсказок. Город не пугает даже неискушенную публику, как угнетают некоторые российские города, встречающие вас пиками высоток и безумным нагромождением коробок, отсвечивающих стеклянными боками. В узких улочках Оснабрюка – своя прелесть и своя безопасность. Они располагают к упорядоченному движению и неспешности, которая порой умеряется знаками до смешных, по нашим понятиям, 30 километров в час. Причем никакой ненаказуемой десятки сверху.

Так неспешно мы и докатили до Штадтхалле, где уже потеряли надежду самостоятельно найти улицу, на которой живут наши знакомые. Даже не все немецкие водители смогут быстро расшифровать требования, заложенные обилием дорожных знаков и табличек под ними. Нужна особая подготовка. Если вы видите знак «Остановка запрещена», в перекрестье которого поместились и стрелочки, показывающие налево и направо, то вам нужно убедиться, что вы прочли его правильно. В России таких иероглифов нет, как нет в большинстве наших городов и платных парковок. Но отчаявшись блуждать по городу, мы все же решили остановиться там, где на узенькой полоске уже скучала пара машин. Над ними возвышался знак, утверждавший, что стоять бесплатно здесь могут только инвалиды. Именно это гнездо мы и заняли в надежде узнать у немцев, где же прячется нужная нам Лерхенштрассе.

Немцы бросались на «энтшульдиген зи битте» так, как будто мы выглядели угнетенными неграми Северо-Американских штатов или сирийскими «повстанцами». Название улицы было для них загадкой. Они доставали телефоны, искали улицу в навигаторах, но лишь пожимали плечами. Тем временем позади нас на Форде, который, несомненно, прошел все каменистые пустыни США, остановилась самая настоящая африканка. Угнетенной она не выглядела, напротив, – до крайности беззаботной и веселой. Улыбаясь, подошла к нам и стала на английском расспрашивать, как ей проехать в некий край.

− Дорогу только до Брянска можем подсказать, − пошутили мы, и она поняла, засмеявшись.

Минут двадцать, как попрошайки, мы бросались к прохожим, расспрашивая их об искомых улицах. Кружась, встречались с африканкой, и она снова расплывалась в улыбке, что заставляло нас отвечать тем же. Наконец, она, позвонив кому-то, сказала, что ее сейчас встретит «френд». Однако через некоторое время подошла «френдиха», и африканка уехала, помахав нам рукой.

Скоро дозвонились до своих друзей и мы. Они велели проехать вперед и остановиться около банка. Мы тронулись, но тут же пришлось затормозить, так как в поток машин нельзя было вклиниться. Высунули нос своего автомобиля еще на полметра и заметили, как позади нас замер большой городской автобус. Его водитель, одетый как наши «эффективные менеджеры», показал рукой, что пропускает господ растяп, и едва не раскланялся нам. Думаем, он заметил приятную волну благодарности, которая изошла от русских путешественников.

Разумеется, остановились мы снова на полоске платной узкой парковки, около которой стоял автомат-вымогатель.

− Никто не подъезжал? – спросила Инна, когда мы уже расцеловались с ней.

 

− А кто должен был подъехать? Вообще-то два раза полиция мимо нас проплыла, но это еще около Штадтхалле.

 

− И ничего? То есть не подошли и не потребовали документов? 

 

− Нет, такие добрые и внимательные лица. Они, может, не догадались, что мы не инвалиды?

 

− Повезло, значит, − сказала Инна. – Вообще-то здесь не успеешь остановиться на платной площадке, как уже контролеры под локоть возьмут, если не оплатил стоянку.

Парковочный билет, который выплевывает автомат, нужно положить под стекло. Время, которое в билете обозначено, дает право занимать несколько квадратных метров дефицитной городской площади. Но, повторимся, не нужно думать, что немцы своим орднунгом превратили себя в роботов, которые не переступают запреты. Еще как бунтуют! Только два десятка самых крупных городов Германии ежегодно пополняют свою казну на 120 миллионов евро, которые водители отдают за неправильную парковку. Не думаем, что все эти миллионы взяты с русских путешественников или наших соотечественников, которые переселились сюда. Они-то как раз пытаются быть святее папы римского и превосходить в дотошности самих немцев. Не все, разумеется. Продавец обувного магазина, который оказался переселенцем с Западной Украины, советовал нам не церемониться с местными правилами дорожного движения.

− Я целый год почти ездил на машине с украинскими номерами. Ставил ее где хотел, гонял без ограничений. Мне присылали целые пачки штрафных квитанций, но я их просто выбрасывал. Что они сделают с иностранцем?

Когда мы рассказали Инне об этом карпатском супермене, она раздраженно махнула рукой:

− Пусть не врет. С тебя штаны здесь снимут, если будешь себя так вести. И такие номера, как включение «аварийки», здесь не проходят.

Тем не менее два нарушения − стоянка на месте, которое предназначено для инвалидов, и нахальное ожидание на платной площадке, за которую мы не отдали ни цента, хотя нас видели полицейские, − заставили усомниться в неотвратимости немецких наказаний. Всюду жизнь. А возможно, все объясняется тем, что мы находились не в Берлине, Кельне или Гамбурге, которые как раз и лидируют по числу оштрафованных водителей. За нарушение правил остановки вы можете заплатить и пять евро, но рискуете расстаться и с несколькими сотнями кровно заработанных в том случае, если ваш автомобиль пришлось эвакуировать. Впрочем, полторы сотни евро платили и брянские водители, которые первыми столкнулись с «услугами» штрафных стоянок, пока их владельцев не вразумила прокуратура. Нас уже не удивишь драконовскими наказаниями.

Мы уже говорили, что беспечно останавливались на автобане, где запрещено стоять, но и тогда наш путь разминулся с путем контролеров. Иначе пришлось бы выложить некоторое количество евро. Правда, куда бы нам немецкие «гаишники» выставляли еще и штрафные очки, не ведаем, а они здесь записываются в кондуит водительских грехов. Конечно, автомобилист может сослаться на поломку или на то, что ему стало плохо, но ваш вид должен убедить полицейских, что вы их не обманываете. За стоянку около Штадтхалле мы тоже могли лишиться пары сотен евро, и родная бухгалтерия не оплатила бы нашу безалаберность, которую мы, не стесняясь, с изрядной долей наглости называем пытливостью.

Некоторые водители пользуются платными гаражами. Час пребывания вашего автомобиля обойдется здесь в несколько центов или евро – в зависимости от места. В аэропорту заплатите около трехсот рублей или даже больше. Но этим нас уже не удивить после прейскурантов жадности, которые выставляют российские аэропорты.

«Parken in grau gekennzeichneten Flachen erlaubt», − такую надпись под знаком, запрещающем стоянку, мы встретили в Бад-Ротенфельде. И попробуй тут разберись без знания немецкого, на серой или бордовой полосе можно оставлять автомобиль. Люди загнали себя урбанизацией в такие узкие щели, что теперь пытаются с достоинством выщемиться из них, разрабатывая все новые ограничения и штрафуя друг друга. В этом отношении мы должны радоваться своей автомобильной отсталости. Во-первых, у нас все же пока гораздо свободнее на улицах, во-вторых, есть возможность учесть страдальческий опыт европейских городов, пытающихся сделать свою тесноту если не гармоничной, то хотя бы упорядоченной.

Но свой автомобиль мы поставили во дворе дома, где живет Инна и ее муж. Трехэтажное строение с полудюжиной квартир – образец обычного жилья в Оснабрюке. Здесь даже пятиэтажный дом редко увидишь. Высотки нарушили бы архитектурный образ города, основанного Карлом Великим в 780 году, когда, к счастью, еще не появились башенные краны, с помощью которых на Земле нарастили миллионы бетонных столбов, протыкающих небо. Высокие здания в Оснабрюке можно пересчитать по пальцам, да к тому же их нельзя назвать небоскребами. Дома недавней постройки архитектурными шедеврами не назовешь, но они вполне отвечают своему назначению – быть приютом немецких семей. Впрочем, не только немецких. В городе живет около 165 тысяч человек, но пятая часть из них – переселенцы, растворившиеся в местной среде. Так вот, историческое ядро Оснабрюка, где родился крупный романист Ремарк, и сегодня повелевает окрестностями, так как его архитектурное совершенство кроется не в гигантизме, а в эстетике каменных линий и изысканности деталей.

Но мы поселились, по сути, в рабочей слободке. Напротив, правда, виднелись недешевые коттеджи, один из которых занимает бывший соотечественник, но наша трехэтажка была непримечательной. Во дворе – четыре гаража под одной крышей, а рядом мы поставили свой автомобиль. Но для этого Инне пришлось просить разрешение у всех соседей. Спокойствие бюргеров – превыше всего. Инна едва не хватилась за сердце, когда однажды утром перед поездкой мы запустили двигатель и он с полминуты работал вхолостую:

− Нельзя, нельзя! Срочной выезжай!

Мы, разумеется, знали, что прогрев двигателя в Германии считается чуть ли не преступлением, но не до такой же степени. Впрочем, никакого недовольства соседей мы не заметили, равно как и самих соседей. Настоящий бюргер – это тот, кто сидит дома почти все свободное время. Праздники − скромны, хождения в гости – редки. Но мы-то приехали искать праздник и потому на следующее утро отправились в Бремен. Тот самый, с музыкантами, пирамидкой стоящими на спине друг у друга.

Фото Евгения Самсонова и Григория Щепкина, «Брянские новости» − «Брянская автомобильная газета»

Продолжение следует