1. На Берлин и дальше. Поиски немецкого времени

Часть 1. Часть 2

Евгений Самсонов, Григорий Щепкин, Брянск – Оснабрюк, Германия

Шина нашего автомобиля коснулась бетона немецкого автобана накануне столетия этого вида знаменитых дорог. Эксперимент немцы начали проводить в год наивысшего расцвета дореволюционной России − в 1913. Для опыта выбрали Южную Германию, и первые 19 километров трассы показали, что выбран правильный путь. На зависть пузырившимся американцам, которые лишь гораздо позже, наглотавшись слюны при виде немецких автобанов, взялись за строительство своих хайвэев.

Но тот автобан столетней давности не имел полос безопасности, обочин и ограждений. А мы ехали, чего уж там скрывать, по одной из магистралей, прародителем которых стал Адольф Гитлер. Хотя, утверждают, еще до него – в 1928 году − появилось название «автобан».

От границы между Польшей и Германией мало что осталось. Кто-то на ней все же останавливается у сохранившихся погранично-таможенных зданий, но у нас не было нужды ни в каких отметках, и мы плавно пересекли кордон. 

Все обычно сразу замечают ветряки, которые бесшумно и все же грозно машут своими лопастями, превращая ветер в энергию. Впрочем, появляются эти ветряные мельницы уже и в Польше. Ученые-мистики стали поговаривать, что земля недовольна этими монстрами, нарушающими природную гармонию и вредящую животному миру, но зеленая идея так увлекла европейцев, что убедить их во вреде безвыхлопных машин невозможно. При всем том, что абсолютное большинство из них чадит на автомобилях с двигателями внутреннего сгорания. Правда, некоторые машинки и автомобилями-то назвать нельзя – так, коробчонки на колесах, но гордый вид их владелиц показывал, что ничто не смущает истинного «зеленого» или истинную поклонницу сверхдешевого передвижения. Мы не мешали им, они почти не путались под колесами у нас.

Первое потрясение, однако, было связано не с ветряками и не с коробчонками, а с отсутствием – напрочь – Ленд Крузеров на автобанах. Мы стали тревожиться за здоровье немецкой нации, когда обратили внимание на нехватку чего-то родного, понтового, депутатского. Десять, двадцать, сто километров, тысяча – ни одного сарая на колесах, ни одного стога на раме – Хаммера. Да вы что, немецкие пацаны с распальцовками и мандатами депутатов, кто ж с вами считаться-то будет?! Вы в день сессии загляните на стоянку возле Брянской областной Думы – там ведь столько пацанов на этих сараях съезжается! Это ж первый признак состоявшейся жизни или, по меньшей мере, набитого кошелька!

Но их не было. Напрочь. А было много универсалов, хэтчбеков, поменьше – седанов. Очень мало «французов» и еще меньше «японцев» Кстати, еще одна любимая машина российских чиновников – Тойота Камри тоже отсутствует в Германии как класс. Неприлично и непатриотично менять немецкий ум на восточный разум. Впрочем, некоторые мелкие «япошки» все же попадаются, но мальки этих Мазд и Ниссанов как-то совсем теряются в бурном потоке немецкого автопрома. В общем, мы поняли, что наш чиновный люд в Европу лишний раз лучше не пускать: заболеют душой, если поймут, что выбрали не те жизненные ориентиры.

Но мы-то тоже хороши. Зная многие немецкие порядки и правила, мы все же их нарушали, сознательно или по любопытству. Ну, вот как не остановиться на автобане, чтобы обследовать обочину, снять номер бетонной плиты – они там почти именные, − чтобы осмотреть прекрасные холмы, от которых душа замирает. Ну да, «аварийку», включали, но эти хитрости в Германии не проходят, и если уж попались на ней, то около полутора тысяч рублей штрафа заплатите. Да еще какие-нибудь баллы начислят. Но мы все же останавливались, и не раз, прямо на автобанах, снимали боярышник, приникший к земле вдоль насыпи, ветряки и проезжающих мимо дальнобойщиков, в основном польских и литовских. Запечатлевали немецкие горизонты. Рассуждали об автобанах.

Стало быть, уже к приходу Красной Армии, то есть к 1943 году немцы проложили почти четыре тысячи верст этих дорог. А через 8 лет после взятого Рейхстага они снова взялись за свое, то бишь за строительство автобанов.

Чтобы смягчить скоростные нагрузки, тут дозволен лишь четырехпроцентный уклон. Иначе говоря, в угоду трассам сворачивали горы, распрямляли долины, сражаясь с той самой природой, которую кольцевали бетонными поясами толщиной почти 60 сантиметров. В этом пироге множество слоев, каждый из которых играет свою роль. К строительству не приступают до той поры, пока не исследуют грунт и не проведут дренажные работы. Верхний слой должен иметь такую шероховатость, которая позволяет выдерживать золотую середину между хорошим сцеплением шины с полотном и пределом шума, а он не должен превышать днем около 60 децибелов.

Дикому зверью выход на дорогу преграждают сетки. Автобаны должны служить до капитального ремонта не менее 30 – 40 лет. Их «организм» ежесекундно просвечивается аппаратурой, разными сенсорами, которые следят за температурой, погодой, аварийностью.

На нас датчиков, разумеется, не хватило, мы остались невидимками. Лишь суровые дальнобойщики, проносившиеся рядом, пристально вглядывались в фигуры дикарей с востока, копошившихся зачем-то на обочине. А нам-то как проехать мимо бедного животного, погибшего на обочине? Пока мы свой диагноз дорожной драмы не поставили, дальше не двинулись. Но те же водители фур каждый раз показывали свою дорожную учтивость, когда уходили на среднюю полосу, позволяя нам влиться в поток с разгонной полосы. Впрочем, одновременно такие маневры дополнительно страхуют и того, и другого, поскольку скорости на автобанах велики. Появлявшиеся иногда на пути знаки ограничения скорости, на которых красовалась цифра 120, смешили нас: при наших-то предельных 90 километрах в час временные немецкие ограничения выворачивали мир наизнанку. Трудно было смириться с мыслью, что на остальных участках автобана вас не поджидает радар и автомобиль гаишников – неситесь вы хоть со скоростью взлетающего лайнера. За две тысячи километров по польским и немецким автобанам мы не встретили ни одной аварии. При том, что со скоростью ниже 130 километров в час здесь ездят немногие. Даже табуретки на колесах перемещаются в пространстве на пределе своих козьих сил. 

Мы ехали в Оснабрюк, от которого до границы с Голландией рукой подать. Нас ждали добрые приятели. Разумеется, некогда покинувшие Россию. Ощущение, что на немецкой земле русский язык распространен так же, как и природный, каждый раз подкреплялось. Даже тогда, когда понадобилось купить на заправке насос, пышная Гертруда пыталась ославяниться, трижды предупредив с помощью полурусских слов, что компрессор питается от сети напряжением в 12 вольт, но никак не 24. А когда она перешла на чистый немецкий, то после общения на русском с приветливой хозяйкой торгового прилавка этот язык тоже показался почти своим. Кстати, изучение коробки и инструкции к насосу оставили нас в убеждении, что и тут не обошлось без китайского следа: двадцать евро – а сколько железа!

Растхофы – вот где следует останавливаться недисциплинированным русским. Точнее, правилопослушным. Скромные площадки для отдыха появились и в Белоруссии, но на немецких можно даже погонять мяч. А уж перекусить и освежиться – запросто. Такие остановки есть примерно через три десятка километров. Кстати, заправки на автобанах расположены не столько часто, и уж во всяком случае гораздо реже, чем на трассе «Украина» в сторону Москвы. Причина проста: чем меньше съездов со скоростной трассы, тем она безопаснее. Но у нас ведь действует другой принцип: чем больше откатов, тем чаще дают разрешения на строительство АЗС. А потом дающие ездят по европейским дорогам и восхищаются тамошними порядками.

Встречное движение на автобанах невозможно, хотя бывают случаи, когда кто-то все же разворачивает свой автомобиль навстречу течению. Либо дряхлый старичок совсем выжил из ума, либо у кого-то обострилось заболевание. Уже в Оснабрюке один наш эмигрант с болью в нежной душе будет рассказывать, как ему пришлось отказаться от любимого автомобиля. Ехал по городу − и вдруг потерял сознание. Врезался в экскаватор, но остался жив. Полицейские забрали документы, но позже приехали с ними в больницу, все вернули и еще утешили: «С каждым может случиться».

Но случается такое редко. А если все же вы каким-то образом набедокурили, например, нахально ставите автомобиль в том месте, где парковка запрещена, то в конце концов вас заставят пройти тест «на идиотизм», как это называют немцы. В общем, потеряете немало денег и сил, чтобы доказать свое право снова сесть на скакуна.

Барьерные ограждения, разделяющие встречные потоки транспорта на автобанах, выглядят очень мощно – гораздо серьезнее, чем пластины на участке дороги от Калуги до Обнинска. На зуб, что называется, не пробовали, но гнутых железяк мы нигде не встретили. Хотя, понятно, их быстро заменяют. Ведь и здесь не случается без аварий. За год в дорожных катастрофах гибнет 5 – 6 тысяч немцев. Случаются и пробки на автобанах, и аварии-домино, но признаки крушений быстро ликвидируют. Бетонные плиты меняют, а состояние дорожного покрытия беспрерывно проверяют инспекции.

Заплутать на автобане невозможно, если вы знаете хотя бы несколько латинских букв. Указатели повторяются несколько раз, любой очкарик их рассмотрит. В одном месте мы, однако, сработали хуже очкариков и рванули не в сторону Ганновера, а на юг. Но вовремя опомнились и стали выкручиваться. Чтобы вернуться на путь истинный, пришлось искать другую развязку, но даже без навигатора дорожные ребусы решаются довольно легко, по наитию. При этом будьте уверены, что если другой водитель угадает вашу растерянность, он пропустит вас. Однако резкие маневры раздражают и немцев. Возвращаясь в средний ряд, мы однажды сделали это слишком быстро, за что дальнобойщик наградил нас сзади теплоходным аккордом своего клаксона. Даже почудился смачный немецкий мат, зашитый в этот звуковой удар. Подумалось, не подарить ли идею автопроизводителям: особо нервные нажатия клаксона могут откликаться мягкой бранью.

Берлин и Ганновер остались в стороне, автобан периодически менял свой бетонный цвет на обычный асфальтовый, что говорило о его недавнем ремонте, но нигде стакан с водой не расплескался бы. Лишь однажды мелькнул автомобиль полиции, но страшная надпись «Halt! Polizei!», призывающая следовать за стражами дорог, на машине не загорелась. Собственно, и не могла загореться, потому что по дорогам ездят все же не роботы, а люди, всегда склонные к вольностям. Полиция прекрасно знает, что на участке автобана, где скорость ограничена 100 километрами в час, поток течет быстрее километров на пятнадцать. Если бы немцы были правилопослушными роботами, не набиралось бы в Германии каждый год по восемь миллионов водителей, которые попадаются на нарушении только порядка парковки. Уже на следующий день в Оснабрюке, несмотря на страшилки о свирепостях полиции, мы убедились в ее снисходительности, анархистски остановившись на одной из центральных площадей города в том месте, где не следовало задерживаться.

Фото  «Брянские новости» − «Брянская автомобильная газета» 

Продолжение следует