Загадка Добржанской: все водители поняли, что перед ними переход. Кроме нее

У здания Фокинского суда сегодня было многолюднее, чем обычно. Гораздо больше установили телекамер, увеличилось и количество полицейских, которые должны были обеспечить порядок на объявленном сборе тех, кто решил прийти к зданию суда и поддержать подсудимую Ирину Добржанскую.

Мощного отряда ее сторонники не собрали. Не собралось даже заметной группы. От имени нескольких единомышленников интервью на камеру давал самый словоохотливый.

В фойе суда опять было не скучно. Брянские коллеги рассуждали о новой трагедии в городе, спецкоры из Москвы, приехавшие еще в субботу по делу Кулагина и Шкапцовой, гадали о том, будет ли сегодня вынесен приговор.

В зал суда прессу пригласили. Разрешили снимать четырем телекомпания, три из которых были столичными. Представитель БАГ тоже смог присутствовать и снимать всех участников процесса. Судья Бочаров был спокоен, требователен и строг. Напомнил о моральной стороне дела и попросил телевизионщиков быть более сдержанными, не нагнетать обстановку. По его словам, и стороне обвиняемой, и стороне потерпевшей нелегко вновь и вновь смотреть кадры той трагедии. Предупредил о том, чтобы не нарушался порядок и соблюдалась тишина: «Немедленно будут удалены те, кто будет мешать процессу». Кроме того, судья сказал, что на оглашение приговора пресса не будет допущена. Все детали и сам приговор огласят для прессы участники процесса.

В начале заседания Бочаров напомнил, что нерешен вопрос о дальнейшей мере пресечения для обвиняемой. Прокурор просила продлить срок содержания под домашним арестом на два месяца − до 3 июня. Адвокат потерпевшей и Игорь Сиваков согласились с прокурором. Вадим Рубцов, защищающий Добржанскую, сказал, что до трагедии 7 октября подзащитная наказывалась четыре раза за нарушения ПДД, но они, по выражению москвича были «нетяжкими». Потому Рубцов предложил смягчить меру пресечения на подписку о невыезде. Сама обвиняемая поддержала в этом своего адвоката.

Суд удалился на совещание. Бочаров удовлетворил просьбу прокурора и оставил меру пресечения прежней.В обвинительном заключении прокурор детально доказывала вину Добржанской:

− Цинично было слышать в зале суда заявление адвокатов, что Ирина Добржанская соблюдает Правила дорожного движения. Моральные страдания неимоверно велики по сравнению с физическим страданием. Можно однозначно говорить о виновности Добржанской.

Напомнила о показаниях свидетелей, в том числе подруги, ехавшей с Добржанской. Лосенкова сообщила, что обвиняемая перестраивалась со второй на третью полосы в зоне видимости знака.

Супруги Фадеевы, ехавшие по третьей полосе, видели, как Добржанская перестраивалась со средней на третью. По их словам, она двигалась без снижения скорости, которая, на взгляд Фадеевых, была около 80 километров в час. Приводились показания водителя автобуса, чей регистратор записал ужасные кадры и последние минуты жизни маленькой Сони. Рунаев так же говорил о том, что скорость достигала примерно восьмидесяти километров в час. Подтвердила это и кондуктор Алексашина. Все они говорят о дыме из-под покрышек. Инспектор ДПС Доманов, который только что заступил на смену, видел, как остановились, пропуская пешехода, машины. Опыт работы даже на глаз позволил ему определить, что скорость Пассата превышала 70 километров в час. Свидетели Кузин и Щелкунов, чей автомобиль в это время остановился на полосе встречного движения, видели трагедию и утверждают, что скорость была не менее 75 километров.

Некто Акопян, которого прокурор назвала «близким другом Ирины Добржанской», «дал Пассат своей девушке, чтобы она поездила 3 и 4 октября». Пятого числа он уехал в Москву. Машина оставалась у обвиняемой. Седьмого октября, после случившегося, Добржанская позвонила ему и сказала о ДТП. Восьмого октября утром при личной встрече с «близким другом» пояснила, как все произошло, говорила об увеличенной скорости. По мнению прокурора, Акопяну нет смысла оговаривать своего «близкого друга».

Говорилось также об экспертизе, о том, что обвиняемая не имела и не имеет психических заболеваний. О том, что уже сейчас фактически не признает свою вину. Была зачитана из уголовного дела и фраза Добржанской на вопрос о ее скорости: «Радара в глазах у меня нет».

Следующие слова прокурора адвокаты не упоминали и не опровергали. Более того, они постарались «засыпать» одно из главных обвинений зачитыванием номеров статей об порядке установки дорожных знаков. А ведь прокурор говорила о том, что преступление Добржанской началось с того, что она нарушила закон: не имея права садиться за руль машины и передвигаться на ней, она все же поехала на Пассате. Дело в том, что у обвиняемой не было важного документа − страхового полиса. Пренебрежение этим требованием и стало причиной всего случившегося. Так что адвокаты Добржанской могут смело причислять к списку нарушений ПДД еще одно.

Прокурор потребовала для обвиняемой четыре года колонии-поселения, причем указала, что та должна «самостоятельно следовать к месту несения ответственности». Кроме того, гособвинитель потребовала лишить Добржанскую «прав» на три года и изъять Пассат в пользу государства, так как на машину нет доверенности, а регистрационный документ на имя некого Филиппенко не соответствует стандартам.

Адвокат Александр Грабов, представляющий сторону пострадавших, добавил, что в суде доказана неправда адвокатов автомобилистки. А они утверждали, что Добржанская не перестраивалась со средней полосы на левую. Неправда и то, что она якобы не превышала ограничение скорости. Неправда и то, что Аня Сивакова перебегала дорогу. Доказано, по его словам, что встречный поток автомобилей уже стоял, а Добржанская игнорировала требование ПДД. Кроме того, ее характеризует и то, что выписанные ранее штрафы она не оплачивала.

Обвиняемая отказалась выступать в прениях, согласившись с тем, что за нее это сделает защита. Адвокаты Добржанской заявили суду, что даже в таком долгом разбирательстве (полгода) вина Добржанской доказана не была. Они поочередно пытались представлять результаты сомнительных экспертиз. Говорили о плохой разметке, о недостающем знаке пешеходного перехода на разделительной полосе. По мнению адвоката Александрова, экспертизу делали «древним способом». Он упрекнул эксперта в «явной несостоятельности». В неправильной, по понятию защитников, расшифровке записи регистратора. Прокуратуру же обвинил в «нулевом надзоре». Вопрошал: «Кто назначил Добржанскую виновной?» С учетом всего изложенного просил суд оправдать подзащитную.

Вадим Рубцов говорил о том, что следствие и суд сделали все, чтобы в уголовное дело «не проникли доказательства невиновности Добржанской». Многословие по поводу знаков продолжалось. Утверждали, что знак висит на высоте не четыре метра от земли, а пять, и потому это «мешало глазам Добржанской сосредоточиться в одном направлении и вынуждало играть по высоте, ища знак». В заключение своей речи Рубцов сделал вывод, что в результате бездействия властей, дорожных служб и случилась эта трагедия:

− Один человек, Анна, была уверена, что на этом дорожном полотне – переход, и стала переходить дорогу, а другой человек, Ирина, была уверена, что ничего не нарушает, и ехала.

И вот здесь нельзя не сказать о самой большой загадке нескольких трагических секунд. Почему на той же ремонтируемой дороге в условиях отсутствия знака пешеходного перехода на разделительной полосе, в отсутствие нанесенной на дороге «зебры» другим водителям стало ясно, что нужно остановиться, и они остановились. Да потому что им достаточно было и одного знака пешеходного перехода − справа. Потому что психология водителей заставляет их обращать внимание прежде всего на светофоры и знаки. Отсутствие белых полосок на дороге не отменяло знака – и водители нажали на тормоз. Почему же ровно в тех же условиях не остановилась Добржанская? Получается, главным обвинителем на процессе был даже не прокурор, а несколько водителей, выполнивших требование Правил дорожного движения.

Защитники ни слова не упомянули о документах на машину, о  номерах, которые выдавались в Белоруссии совсем на другую машину. Правда, изъятые после ДТП у Добржанской «права» оказались подлинными в отличие от других документов на автомобиль.

Вадим Рубцов считает, что уголовной вины в действиях подсудимой нет:

− Она должна нести гражданско-правовую ответственность.

С его слов выходило, что нести ответственность по предъявленному иску в три миллиона рублей Добржанская тоже не сможет – у нее крошечные возможности:

− Ирина осталась без работы. А если учесть размер зарплаты на ее предыдущей работе − десять тысяч рублей, то ей надо не пить, не есть, не одеваться, не передвигаться на общественном транспорте, чтобы выплатить такую сумму. И то на это понадобится 25 лет.

Прокурор тоже говорила, что Ирина Добржанская заявляла о невозможности даже в частичной мере расплатиться по иску.

Адвокат счел необходимым доложить суду, что Ольга Добржанская много раз пыталась звонить Сиваковым, приходила в больницу, чтобы просить прощения. А в конце речи Рубцов всех порадовал своим актерским искусством читать басни Крылова – «у сильного всегда бессильный виноват». После своей речи он просил последнего слова для своей подзащитной, но Бочаров снова был вынужден сделать замечание столичному адвокату: «Кому, когда и какое слово давать, решает суд».

После чего он был перенесен на 20 апреля.