В гостях у Батьки

Курица — не птица, Белоруссия — не заграница? Еще какая! Во всяком случае посмотреть на нее свежим взглядом не худо бы. Так и разрешился редакционный спор — стоит ли тратить почти целую неделю и двести литров бензина на поездку к Батьке? Мы не разочаровались.

Страховка

Белорусы, живущие в Брянске и сохраняющие нежную привязанность к Родине, предпочитают брать «зеленую карту» уже на территории «сопредельного государства» — не доверяют брянским будочникам, которые осели вблизи границы. Ну, а у нас-то нет причин не доверять землякам. В поселке Мамай, где поворот на Новозыбков, сразу ставим эксперимент, имея уже предварительную информацию о промысле некоторых страховщиков.

− Сколько стоит минимальная страховка?

− «Зеленая карта» – 650 рублей.

− Что-то дорого… — умышленно мнемся. – Нам говорили, что можно дешевле…

Парни переглядываются:

− Вы когда будете обратно возвращаться? В пятницу? Хорошо, давайте 600 рублей, а когда будете ехать обратно, вернете нам полис, а мы вам — триста рублей.

Мы не стали сразу спрашивать, в чем тут хитрость, хотя догадывались, что страховая компания деньги не получит, а парни, которые выписывают полисы, без прибытка не останутся. Стороны расстались в хорошем расположении духа. Мы пошли на условия страховщиков, поскольку того требовал эксперимент. Посмеялись между собой: «Наши хлопцы уже успели усовершенствовать международные отношения, того и гляди немцев тому же научат».

Навигация под хмелем

На самой границе без людей в форме скучновато, хотя кой-какая жизнь шевелится. Те же страховщики, работники кафе – у них всегда есть клиенты из числа дальнобойщиков. Думаем, где заправиться, и решаем, что надо попробовать белорусского бензина, но до Гомеля доедем и на своем. Нет особой нужды следовать указаниям навигатора, но все же включаем его, пытаясь понять, как он воспринимает белорусские дороги. Мы-то уже почувствовали, что попали хоть и в Ближнее, но зарубежье: ни колеи, ни ям, ни ухабов. Сразу скажем, что, проехав по Белоруссии около двух тысяч километров, не «поймали» ни одной ямы: их там попросту нет. А вот навигатор в конце концов завел нас в лесную чащобу. Но это было уже на обратном пути и ночью. Приказав нам ехать по объездной дороге вокруг Гомеля, навигатор уводил куда-то влево. Дороги уже не походили на магистральные. Наконец, вышли на развилку, у которой стояли белорусские гаишники. Повернули еще раз налево, стали считать «лежачих полицейских» , которыми была усыпана дорога через деревню. Впереди что-то темнело.

− Кажись, лес, — стали мы гадать.

− Но он показывает, что надо ехать прямо.

− Раз показывает — подчинимся.

Подчинялись мы даже тогда, когда деревня кончилась, а асфальтовая полоса сузилась и превратилась в лесную дорожку. Конец «твердого покрытия» смутил нас, а навигатор требовал победного шествия вперед — уже в лесные дебри. Потом мы уже поняли, что из-за спешной подготовки забыли отключить в навигаторе использование второстепенных дорог, вот нас бездушная машина и завела по «наикратчайшему пути» в лес. Но нам ли, дебрянцам, пугаться мрачных дебрей!

Кстати, вглядываясь в надписи на дорожных указателях, мы пришли к выводу, что происхождение названия нашего города толкуется все-таки ошибочно. Не было никакого Дебрянска, который превратился со временем в Брянск. Думается, что тут наши краеведы перемудрили. Белорусский язык сохранил более древние корни нашего славянского языка — почувствуйте, как смачно звучат на нем названия месяцев, не то что наша русифицированная латиница! Сакавік (соковик) – март, травень – май, чэрвень – июнь, лістапад — ноябрь. Вот и на происхождение названия нашего города белорусский язык дает прямое указание — Бранск. То есть в основе, скорее всего, лежит слово «брань» — война, битва. А уж сколько битв и войн претерпел Брянск, нам ли не знать. Ну, да мы, кажется, заехали в этимологии так же далеко, как и тем вечером, когда слепо починялись указаниям навигатора.

В общем, вернувшись в деревню, мы увидели около магазина троих пареньков, которые были подозрительно веселы. Вино не придало им агрессии, и они с жаром, перебивая друг друга, стали объяснять, как нам выехать на путь истинный. Выходило, что магистраль недалеко, надо только одолеть «гравийку» и какой-то мостик. Чувствуя неладное, мы двинулись по указаниям «навигатора» подвыпивших белорусских ребят.

Через полверсты, когда нас стали обступать пойменные болота, а впереди в свете дальнобойного ксенона мелькнули бетонные нагромождения моста, сердца наши екнули: не пришлось бы трактор вызывать на подмогу… Но одолев мост, мы и впрямь увидели, что в километровом отдалении от нас бежит светящаяся вереница автопоездов – стало быть, большое шоссе.

Вывод был единодушным: даже очень хороший навигатор никогда не будет умнее троих даже очень пьяных мужиков.

Хойники

Но вернемся на основную магистраль нашего повествования.

Прежде чем попасть в Гомель, мы решили завернуть в Хойники. Небольшой город, сравнимый с нашим Севском, теперь даст фору и Брянску. Прекрасный стадион с искусственным покрытием, парк, возникший на месте болота. Здесь же несколько лет назад белорусские власти решили создать радиационно-экологический заповедник. Разрушенную чернобыльскую станцию отсюда можно уже разглядеть. Потому уровень радиации – запредельный. Автомобили, которые заезжали в зону заповедника, обязательно останавливает на обратном пути санитарный дозор. Подносят дозиметры к колесам и проверяют, сколько радионуклидов прилипло. Если выше нормы — проводят дезактивацию.

Хойники – райцентр, благоустройству которого могут позавидовать жители любого брянского городка. Прекрасные широкие дороги, тротуары, бросающаяся в глаза разметка. Перед школами и детскими учреждениями – нарисованные прямо на асфальте треугольники предупреждающих знаков. Впрочем, они есть на всех дорогах Белоруссии. Не заметить их водитель не сможет.

Гомель

Еще сильнее поражает Гомель. Здесь, если применять брянские мерки, нет пробок. Их и не может быть, потому что даже в районе исторической застройки веет вольностью. Простор. В это трудно верится после брянских ущелий и уродливого – ни два, ни полтора – дорожного устройства той же Красноармейской. Мы колесили по центральной части города, пытаясь отыскать хотя бы одну неправильно припаркованную машину. Не нашли. И какой смысл лезть на газон, если достаточно парковок, дороги широки, и трудно понять, какие из них главные: плотность движения равномерна по всей центральной части города. Если же отдалиться от нее, то изумляешься еще сильнее: разве у белорусов земли больше, чем у нас? Но почему тогда там такие просторные улицы? Почему к дорогам примыкает не раздолбанный асфальт тротуаров, а зеленая полоса метров в шесть – семь шириной? А тротуары, тоже очень широкие, тянутся вдоль дорог на этом почтительном расстоянии. Приятно гулять, не менее приятно ехать по зеленому коридору.

Обидно становилось за жителей Брянска – города без архитекторов и без чиновников, которым известно понятие плотности застройки. Если бы теперь наши власти взялись исправлять ошибки и добиваться хотя бы гомельского простора, им пришлось бы снести половину Брянска.

Аксакал среди механиков

Вот вы знаете, из какой марки стали изготавливали рессоры для грузовика ЗИС-5? А известно ли вам, что шины можно ремонтировать презервативами? То-то же. А Аркадий Васильевич Сайков помнит не только все марки, но с закрытыми глазами может хоть сейчас собрать разбросанный двигатель заслуженного железного фронтовика ЗИС 5 и даже «классики». Да и сам Сайков человек приметный. Ему восьмой десяток, а он творит из гипса бюсты Ленина и Сталина, дарит их разным организациям и огорчается, когда узнает, что с ними обошлись небрежно:

− У меня целая коллекция была в подвале, так ее всю разбили, — сокрушается он.

Но скульптура, или, как он говорит, зодчество, не были первой страстью Сайкова. Сначала его захватили автомобили. Война, которая запомнилась гомельчанам и разгулом «полицайщины», закончилась, молодому Сайкову тогда предстояло выбрать жизненный путь. Призванием стали автомобили. После шестимесячного обучения он пришел в Гомельскую автотранспортную контору № 2:

− Приняли меня в бригаду учеников. Я обслуживал и ремонтировал ЗИС 5, ЗИС 150, МАЗ 200, ГАЗы. Мне доверяли — замещал бригадира.

− Тогдашние железки отличались своим качеством от нынешних?

− Кругом легированная сталь применялась. Техника, конечно, ломалась, потому что всюду было бездорожье. Вообще, в металлах я неплохо разбирался, потому что мой отец работал кузнецом.

− Сколько же лет вы отдали автомобилям?

− Да всю жизнь. Я и сейчас даю консультации. Но времена меняются, мне жалко нынешних водителей. Тогда было простое электрооборудование, а сейчас и с компьютером не разберешься, если в картузе ничего нет.

В картузе – это, по терминологии Сайкова, значит – в голове. У него дома огромная коллекция литературы с описанием самолетов, тепловозов, кораблей и, конечно, автомобилей. Собрать по каталогам Жигули – пара пустяков. Ему доверяли пломбировку приборов, шлифовку узлов и другие точные работы.

− Для меня качество было на первом месте. Ремонт сделал — расписался за свою работу в наряде.

− А с бензином как тогда было?

− Да выливали его в канавы, потому что начальство ругалось, если излишки обнаруживались. Мне талонами давали, литров триста. Качество бензина было для тогдашних двигателей хорошее.

Недалеко от дома, где живет Сайков, есть колонка, из которой, по его словам, брали воду даже итальянцы, работавшие в Гомеле. Сюда Аркадий Васильевич выходит каждое утро, чтобы проверить, на месте ли пластмассовый стаканчик, который он прикрепляет к фонарному столбу, чтобы любой прохожий мог утолить жажду. На этом список добрых дел не заканчивается. Сайков каждый день обследует дорогу на улице частных домов, отыскивая гвозди и прочую чепуху. Заботится о водителях:

− Мне их жалко. Сейчас все колеса без камер, даже на грузовиках. Раньше-то камеру можно было даже презервативом отремонтировать. Бросишь пачку в бардачок – и поезжай хоть на край света. А что теперь делать с здоровенной бескамерной шиной? Вот я иду по дороге и поднимаю где гвоздь, где стекло, переживаю за автомобилистов, чищу дорогу. А когда сделаю, то радуюсь.

− А как же занялись скульптурой?

− К ней я позже перешел, когда закончил с автомобильным делом. Появились новые машины, даже электромобили. Я подумал, что рано или поздно придется оставить это дело, с нынешней техникой одних рук уже мало. У меня тоже был автомобиль, но я его поменял на коллекцию, когда стал заниматься нумизматикой и филателией.

− Как семья отнеслась к вашим увлечениям?

− Нет, мои интересы дочери не понимают, они в другом уклоне совершенно.

Пообещав Аркадию Васильевичу переслать фотографии и тепло попрощавшись с добрым человеком, мы отправились по очищенной им дороге дальше – в Минск.